Skip to main content

За 20 лет до… Некоторые социологические данные о предпосылках поддержки СВО ее сторонниками

Published onAug 21, 2022
За 20 лет до… Некоторые социологические данные о предпосылках поддержки СВО ее сторонниками

В этом мире случайностей нет,
Каждый шаг оставляет след,
И чуда нет, и крайне редки совпаденья.
Машина времени. Каждый, право, имеет право… (1979)

1Первые разделы настоящего номера журнала содержат исследовательские материалы о социальных аспектах военной операции РФ в Украине, взятые практически с рабочего стола социологов, условно говоря, «вчера» — в марте–апреле 2022 года. У меня таких горячих материалов нет, но есть результаты нескольких проектов за прошлые годы, которые можно реинтерпретировать в контексте сегодняшних событий. Методологически это допустимо, так как никакие (почти никакие) актуальные события не происходят в отрыве от предшествующих. Все они результат каких-то процессов, когда «ничто не с нуля», оставивших вполне определенные отпечатки на характере среды, сделавших ее чреватой последствиями, также вполне определенного толка. В данном случае я имею в виду информационные, ментальные, поведенческие и другие «отпечатки» как предпосылки фактов и отношений сегодняшнего дня.

Поддержка большой частью наших граждан военной спецоперации в Украине тоже имела свои начала и представляется, что взгляд на них сегодняшними глазами может что-то в этом дополнительно прояснить. Исследовательские материалы, которыми я буду пользоваться, получены давно, но в этом их особая ценность. Прежде всего потому, что это аутентичные тексты массового сознания прошлых лет с естественным для него дискурсом и нарративом. Они не подсказаны формализованными анкетными вопросами, а главное — эти тексты получены задолго до войны, а значит, они свободны от давления со стороны актуальности и стресса текущей ситуации, не спровоцированы ею.

Далее я хочу двигаться ретроспективно — от более или менее очевидных обстоятельств к менее очевидным, но потом выстрою логику хронологически, чтобы выявить тренд событий и настроений. В следующих разделах статьи будут представлены:

  • образы России и Украины в массовом сознании конца 2000-х годов, когда негативизм представлений был уже заметен;

  • осмысление массовым сознанием фигуры президента как фоновый, но, может быть, и сильно действующий фактор;

  • некоторые обобщающие наблюдения за динамикой настроений, легших в основу поддержки ныне идущей военной спецоперации РФ в Украине.

Возвращение к давним материалам для интерпретации их в обстоятельствах сегодняшнего дня, конечно, рождает вопросы о корректности будущих выводов. Вот почему я обозначаю характер этой статьи как научно-публицистический, так как, с одной стороны, она написана на основе научных данных, а с другой — в их новом понимании я даю себе больше свободы. Этого требует неизбежная для такой работы логика синтеза, призванного увидеть как целое, что в качестве целого не изучалось. А кроме того, в этой попытке я опираюсь на подходы к исследованию из позиции «социологического воображения» (Чарльз Р. Миллс), то есть стремления к пониманию социальной реальности, в котором полные данные о ней недостижимы и их приходится, хотя бы первоначально, воссоздавать гипотетически.

1. Бывшие «республики сестры» и бывшие «народы-братья»

Двадцать четвертого февраля 2022 года началась так называемая специальная военная операция Российской Федерации в Украине. Две страны одномоментно испытали сильнейший шок, хоть и разного характера, а через два дня у меня должна была состояться очередная лекция. Социология такая наука, которая не может не говорить о реальности настоящего времени, а значит, нужно было что-то студентам по этому поводу сказать, и сказать нужно было, называя вещи своими именами, потому что иначе никакая наука и никакое образование вообще не возможны. Я вспомнила о давнем проекте, в котором участвовала, открыла свои материалы 2009 года и прочитала свой собственный текст: «Пропаганда враждебности по отношению к Украине принесла свои плоды. Российское общество вполне готово к жестким формам конфронтации. Может быть, даже к войне. На базе архетипических представлений бытовой ксенофобии („хитрость, жадность”) сформировано крайне негативное отношение к этой, ныне суверенной, стране. И именно ее порыв к суверенитету наиболее неприемлем для массового сознания. У этой реакции — два источника. Во-первых, она складывается вслед официальной политике и поддерживается официальными СМИ, а во-вторых, имеет характер гонения на „отступника от веры” (ренегата, отщепенца, предателя)».

Что заставило меня сделать тогда эту чуть ли не пророческую запись? Работа с материалами проекта «Кросскультурный анализ образа России в представлениях русских, украинцев и белорусов», выполненного лабораторией этнической социологии и психологии НИИ комплексных социальных исследований при Санкт-Петербургском государственном университете по гранту РГНФ (анкетный опрос face-to-face, число опрошенных 912 чел., выборка, взвешенная по полу, возрасту и образованию, только Санкт-Петербург). Целью проекта было изучение состава и динамики ментальных моделей, которыми оперирует массовое сознание как специфический участник социальных и социокультурных взаимодействий на постсоветском пространстве. В одном из разделов проекта образы стран выявлялись с помощью метода вербальных ассоциаций. Массив высказываний в 1830 единиц обработан методом контент-анализа для 405 человек, ответивших на открытый вопрос «Назовите 3–4 любых слова или выражения о самых ярких положительных и самых ярких отрицательных чертах и свойствах России, Украины и Белоруссии». Результаты опубликованы частично2, полностью они содержатся только в отчете, направленном в РГНФ.

Дискурсы и нарративы о соседних странах в постсоветском пространстве

Полученный массив высказываний оказался чрезвычайно разнообразен. Он включал ментальные, визуальные, эмоциональные, материально-предметные, даже органолептические элементы, упоминались персоналии, историко-культурные сведения, представления о психологических свойствах, установках и т. д. Все это «облако значений», поначалу просто «сырой материал» коллективных репрезентаций изучаемого объекта, предстояло как-то организовать.

Сегодня я называю изучавшийся тогда феномен «ментальной картой»3. Это позволит мне во вторичном анализе пользоваться рядом родственных понятий нескольких разных наук, характеризующих примерно одно и то же — то, как мы понимаем окружающий мир. Ведь именно это сейчас на повестке дня: что происходит и как мы это понимаем — картина мира, ментальная карта, семиосфера (Ю.М. Лотман)4, концептосфера (Д. С. Лихачев)5, — все те смыслы и значения, которые проявлены через речь, язык, тексты, дискурсы, нарративы.

После распада Советского Союза для статуса Украины и Белоруссии в повседневном языке не сразу сформировались новые языковые концепты. Были «республики-сестры» и «народы-братья» — стали «бывшие республики» (выражение, встречавшееся в дискурсе респондентов), а «братские народы» в позитивном значении почти сошли со сцены. На месте семейных коннотаций, принятых в СССР и служивших укреплению общности в символах, редуцирующих рациональную форму государства к более чувственной, синкретической и патриархальной форме семьи, образовались концепты соседства, то есть связей более дистанцированных, чем родственные. О соседях стало можно говорить то, что о родственниках обычно не говорят, то есть говорить и хорошее и плохое. В дискурсе о России, Украине и Белоруссии хорошее и плохое выражено у респондентов опроса весьма ясно. Для полноты картины всего исследования представлена структура семантического поля полученных высказываний обо всех трех странах (табл.1). По ней можно судить о соотношении позитивных и негативных элементов в ментальных моделях этих стран в представлениях участников исследования. Далее мы сосредоточимся только на описаниях России и Украины (см. табл. 1).

Таблица 1. Структура ассоциативного поля ментальных моделей России, Украины и Белоруссии, %

Рубрики описания

Россия

Украина

Белоруссия

«плюс»

«минус»

«плюс»

«минус»

«плюс»

«минус»

Страна в целом

34

14

23

41

16

15

Люди

20

21

15

3

21

2

История, культура

13

4

6

2

3

2

Общество

7

27

4

6

7

8

Государство

6

10

1

14

4

8

Экономика

5

5

2

1

4

1

Чувство принадлежности

3

1

1

Другое (кухня, спорт)

2

1

4

1

2

Нет положительных черт

4

16

17

Нет отрицательных черт

5

9

24

Всего ответов:

688

605

538

Нет ответов:

42

51

70

* Число ответивших на открытый вопрос 405 чел.
Санкт-Петербург, 2007–2009.
Сортировано по столбцу «Россия плюс»

Согласно данным этой таблицы, позитивными доминантами описания этих стран выступают:

  • для России — страна в целом: большая, красивая, добрая, щедрая — 34% ответов; населяющие ее люди: хорошие, добрые, умные, гостеприимные, доброжелательные — 20% ответов;

  • для Украины — страна, природа: Крым, Черное море, отдых, тепло, красиво — 23% ответов; люди: добрые, трудолюбивые, хлебосольные, радушные, веселые — 15% ответов;

  • для Белоруссии — люди: трудолюбивые, хозяйственные, гостеприимные, доброжелательные, мудрые — 21% ответов; страна: чистота, порядок, миролюбие, хорошие отношения с Россией — 16% ответов.

Вместе с тем для тех же категорий (страна и люди) существуют и негативные описания:

  • для России: иные, чем указано выше, человеческие качества людей и качества характера страны: лень, глупость, разгильдяйство — 31%; общество с его проблемами: разобщенность, равнодушие, бездействие, социальные порокиалкоголизм, наркомания и пр. — 27% ответов;

  • для Украины это также характерологические особенности: хитрость, жадность, зависть — 24% ответов; поведение страны в межгосударственных отношениях и политика государства: предательство, ворует газ, подражает Западу, не любят Россию и русских — в сумме по двум рубрикам 33% ответов;

  • для Белоруссии выявляется лишь один отчетливый негативный аспект: человеческие качества — пассивность, расчетливость, меркантильность, 13% ответов.

Пропорция позитивных и негативных характеристик по странам составила:

  • для России 53: 47%;

  • для Украины 47:53%;

  • для Беларуси 55:45%.

Хотя респонденты не пощадили ни одну страну, найдя, что сказать о них и хорошего и плохого, все же перевес негативных оценок над позитивными выявлен только для Украины (табл. 2).

Таблица 2. Модальный дискурс о странах (в сокращении)

Рубрики описания

Россия

Украина

«плюс»

«минус»

«плюс»

«минус»

Страна в целом

Большая, красивая, добрая, щедрая 34%

Грязь, мусор, плохой климат, загрязнение окружающей среды 14%

Крым, Черное море, отдых, тепло, красиво 23%

Предательство предатели, подражает Западу, воровство, воруют газ, не любят Россию и русских, сама не знает, что творит 41%

Люди

Добрые, отзывчивые, талантливые, умные общительные, бескорыстные 20%

Разгильдяйство, лень, безответственность, доверчивость, неуважение к самим себе, грубость, невоспитанность 21%

Добрые, трудолюбивые, хлебосольные, радушные, веселые 15%

Хитрость, жадность, зависть 3%

Общество

Сплоченность; большой потенциал (неиспользуемый); стремление помочь; забота о стариках; активность народа; прогресс во многих сферах; развитие; не все потеряно 7%

Разгул криминала, бандитизм, преступность, низкий уровень жизни, неравноправие богатых и бедных, коррупция, мало что делается для граждан, разрозненность, бездействие, отсутствие единства, неуважение к себе; беспорядок, бесправие 27%

Сплоченность, борьба за свое государство; единство; целеустремленность; семейные устои; большой потенциал во всех сферах — человеческой, экономической, промышленной (неиспользуемый) 4%

Отсутствие единства; согласия группировки; раздрай сплошной; соперничество; беспредел; заигрались на митингах; внутренние конфликты; беспорядки; нестабильность; коррупция; низкий уровень жизни 6%

Государство

Внешняя политика, демократия, независимость, помощь другим государствам, политическая стабильность, держава — сильная страна; Путин 6%

Правление Ельцина; много внимания другим странам; глупая внешняя политика; бюрократия; бюрократизм; беззаконие, чиновничество; коррумпированная власть; коррупция, не знающая границ; самодержавие 10%

Не развязывает войны, Тимошенко 1%

Политика, бред в политике; умение искажать все события; политический раздрай; стремление в НАТО; политическая нестабильность, ГАЗ; проблема Крыма, безвластие, Ющенко, Тимошенко, оранжевая революция, вечные митинги 14%

В целом структура и баланс позитивных и негативных доминант в российской концептосфере о странах позволяют сделать некоторые утверждения.

Наиболее полно отображается в коллективных репрезентациях образ родной страны, что естественно. О России получено наибольшее количество высказываний обеих модальностей — как позитивной, так и негативной. В позитивной модальности 365 единиц, ответ дали 90% респондентов, в негативной — 323 единицы, ответили 80% респондентов. Позитивно-негативный континуум представлений находится в почти равновесном состоянии: негативные суждения формулируются легко, и их лишь на 10% меньше, чем позитивных. В той или иной степени негативные характеристики расположены по всему спектру контента, рисующего образ страны, преобладая над позитивными в позициях «государство, характер институтов»: коррупция, бюрократия, беззаконие и «общество, характер социума»: неравенство, разобщенность, неразвитость социальной сферы, глубокие социальные проблемы.

В образе Украины негативные доминанты преобладают над позитивными (323 ответа против 282). По индикаторам «характерологические особенности» и «политика государства» высказали весьма резкие суждения 55% респондентов. Наиболее явно негативные черты образа Украины сложились в представлениях молодых людей 2010-х годов (в группе 18–25 лет их дали 48% ответов опрошенных). Средняя и старшая возрастные группы реагировали более спокойно, в них негативных высказываний на 10% меньше (38 и 37% соответственно). Такое различие в позициях объясняется, скорее всего, опытом старших поколений опрошенных, которые почти всю жизнь прожили в условиях высокой интеграции Украины в социум Советского Союза, были лучше информированы о ней и обладали более тесными личными связями. Молодые люди социализировались уже в постсоветской России, когда конфронтация нарастала и ложилась на неподготовленное, практически пустое место Украины в ментальной карте молодых. Сегодня те молодые люди — это возрастная когорта в 35–40 лет. По данным фонда «Общественное мнение», через месяц после начала войны ее поддерживали 66% этой возрастной группы (более младшие — 59%, более старшие — около 80%)6. Похожие цифры дает и Левада-Центр7.

Современное общественное мнение России плохо представляет себе, как социология и сакраментальные «опросы» получают то или иное знание. Нередко считается, что цифры результатов просто «нарисованы», а если «меня никто не опрашивал», то и верить этим результатам нельзя. Такое понимание является следствием вытеснения общественных наук вообще и социологии в частности, из образовательных программ школы и вузов. Но общество должно быть компетентно в пользовании результатами научной социологии, потому что иначе наука не получает запроса на свою миссию, а общество не испытывает потребности в адекватном знании о себе. Вот почему я хочу привести здесь пример того, как задаваемые вопросы влияют на получаемые результаты, как в принципе тонко могут они работать.

В проекте о России, Украине и Белоруссии вопросы о характере этих стран задавались по-разному. Первый замер, направленный на выявление представлений о них «вообще», содержал значительную долю традиционных, долгоживущих, шаблонных характеристик фольклорно-мифологического характера («матрешки — водка — медведи», «сало — горилка — казаки» и «бульба — бураки — трактор»). Оценочная, рефлексивная точка зрения, заданная респондентам в опросе 2009 года, предложившая выявлять позитивные и негативные черты объектов наблюдения, сместила описательный дискурс к реалиям современности.

Это обстоятельство указывает на два важных момента: образы стран, то есть коллективные представления о них 1) явление подвижное, динамичное, изменяющееся, 2) оно подвержено влиянию современной информации и пропаганды. Иными словами, образ страны как концепт массового сознания не только создается самим массовым сознанием, но его создают и заинтересованные силы и группы с помощью целенаправленной работы с информацией, вбрасывая в сознание людей специальный, целесообразно созданный или отобранный дискурс.

Так, слова воруют и воруют газ пришли в коллективные представления об Украине, разумеется, из СМИ. Идиома Лексема «воруют» с ее сильной эмоционально-нравственной и культурно укорененной негативной нагрузкой позволила перенести традиционные, часто «низкие» формы описания частного, бытового уровня (жадность, зависть) на страну в целом, создав довольно твердый, устойчивый кластер представлений. Можно сказать, что пропаганда начала 2000-х либо научила массовое сознание почти ненавидеть Украину, либо выпустила на свободу давно сдерживаемое, латентное раздражение, существовавшее под покровом советского интернационализма теневым образом.

Приписывание целым странам индивидуальных человеческих качеств указывает на важное свойство образов современных стран и способов мышления о них. Содержащие множество признаков сегодняшнего дня, они тем не менее определенно архаичны. Этот архаизм проявляется в антропоморфном характере отображения объекта, который они моделируют. Для восприятия массовым, то есть не слишком когнитивно развитым, сознанием таких сверхсложных объектов, как целые страны, — явление, включающее историю, культуру, общество, государство, природу, население и многое другое, — их отображение поневоле должно быть упрощенным и сжатым. Это делается с помощью приписывания стране человеческих черт.

Среди признаков, сформулированных респондентами для целых стран, легко определяются следующие антропоморфные позитивно-негативные элементы:

  • психосоматические (ощущения, эмоции, «эргономика»): оптимизм, веселость, сила, энергия или, наоборот, боязнь, беспечность, слабость;

  • личностные (характер, темперамент, когнитивные и морально-нравственные качества): стойкость, воля — пассивность, безволие; ум, смекалка — тупость, глупость; самоотверженность, гуманность — хамство, грубость)

  • поведенческие (коммуникативные, интерактивные, социально-трудовые качества): доброжелательность, общительность, но и наглость, нетерпимость; трудолюбие — лень; уважение к другим народам — заискивание перед иностранцами.

Антропоморфизм образов, психологизация представлений о странах (страна-человек, а не страна геополитический субъект), действительно, позволяют «свернуть» огромную разнородную информацию в компактные символы и оперировать ими. Все ментальные операции с образами неизбежно становятся простыми и понятными, так как дают возможность судить о способе существования стран в категориях человеческого поведения. Во многом они лишаются относительности, свойственной рациональному анализу с его пониманием сложности явлений. Но антропоморфизм представлений — черта глубокой древности, долетевшее до нас эхо первобытных воззрений анимизма, а значит, в лице массовых представлений мы имеем дело с более примитивным разумом, чем просвещенное и информированное общественное сознание и настоящее общественное мнение, а значит, и более примитивными отношениями, чем они могли бы быть. Ведь на арене социального и политического взаимодействия, отображенного массовым сознанием, оказываются не реальные страны, а во многом архаические и искусственные конструкты.

Их характер таков, что отношения стран трактуются в духе парадигмы «гемайншафт» — семьи и общины («русские и украинцы единый народ», «братские народы» или, наоборот, «предатели»). То есть для интерпретации явлений сегодняшнего дня применяются идеологемы глубокого прошлого, не релевантные потребностям рационального анализа современности, давно уже строящейся в формате «гезельшафт»8. Мы видим, что массовое сознание работает с реальными объектами на уровне еще доиндустриального общества. Эти представления на целую эпоху отстают от требований современности и постиндустриального перехода.

Упрощенное кодирование при описании сложных объектов9 (нацики и фашики из их числа) удобно для манипуляции общественным мнением, что часто имеет место не только в СМИ, но и в социологических опросах, которые используют шкалы, построенные с использованием досовременной символизации современных явлений. Этот и другие виды упрощенного кодирования мешают осознанию автономии и суверенитета Украины и Беларуси как самостоятельных политических субъектов, что в конечном счете ухудшает и межчеловеческие и политические отношения, затрудняет настоящую интеграцию наших стран, учитывающую их суверенный статус. Оно могло сильно повлиять и на отношение к военным акциям России в Украине в 2022 году, очевидно направленным на сокращение ее суверенитета.

Упрощение сложности, редукция сложного к простому — неизбежная, даже законная черта когнитивных инструментов массового сознания. Однако ради адекватности и чтобы не потерять связь с реальностью, сами признаки моделируемых объектов все же должны опираться на объективную информацию о них. Основным источником информации о состоянии дел в Украине и Беларуси для участников представленного проекта (2007–2009) были:

  • телевидение с его узким набором сюжетов и весьма однозначными оценками — для всех возрастных групп 70–75% ответов соответственно;

  • газеты, журналы и радио — от 28 до 34% опрошенных в разных возрастных группах;

  • интернет — чуть большее число (36–37%);

  • около трети респондентов знакомы с Украиной и Белоруссией по рассказам других людей;

  • собственный опыт минимален: он выявлен лишь у 4–5% опрошенных.

Отсутствие собственного опыта делает все остальные источники информации приоритетными, а значит, массовое сознание в значительно большей мере доверяет СМИ, политикам и экспертам, чем опыту людей. Внешний мир моделируется в нем опосредованно, через массмедиа.

Посеянные зерна всходят, культивируются и дают плоды

Какое отношение все это имеет к военной спецоперации РФ против Украины 2022 года? Прямое. Если выстроить от этой более или менее понятной нам точки еще несколько точек ретроспективно, а потом и в перспективе, мы увидим динамику коллективных представлений о спецоперации в горизонте более чем 20 лет и тогда поймем, что она началась намного раньше, чем мы наблюдаем ее в наши дни. И тогда, возможно, сумеем лучше понять и объяснить ее место в общественной жизни страны, точнее, ее способ включения в социум, который, в свою очередь, должен быть понят как движение в колее, то есть в зависимости от пройденного пути.

Далее будем различать два потока явлений — политический и символический: череду событий в отношениях России и Украины, с одной стороны, и их отображение в общественном мнении, в дискурсах и нарративах массового сознания, то есть, собственно, динамику отношения российского населения к проблемам, связанным с Украиной — с другой.

Политическая сцена 2007–2009 гг. в отношениях России и Украины определялась так называемым «газовым кризисом». Между странами шел экономический спор о ценах на газ, поставляемый Украине, а через Украину — Европе. Украина находилась в плохом экономическом положении, за газ платить не могла и для того, чтобы как-то спасать свое население от элементарного замерзания зимой, прибегала к так называемому «несанкционированному отбору» газа из трубопровода, идущего в Европу. История запутанная, прошедшая несколько итераций, но так и не получившая убедительного разрешения. Здесь надо иметь в виду, что Россия манипулировала ценами, держала их для Украины выше белорусских и европейских и с помощью такой политики старалась создать удобное для себя правительство. В том, что поведение Украины в этом случае было за пределами конвенциональных правил, спору нет, но нас интересует реакция общества на сложившуюся ситуацию, а она была в высшей степени консолидированной и жесткой. Ей было достаточно для этого практически одного слова — «воровство», которое заменило для массовой публики нейтральный по звучанию термин «несанкционированный отбор». Даже сегодня на запрос с ключевыми словами «Украина ворует газ» Яндекс выдает 14 миллионов результатов, а тогда этот нарратив в течение нескольких лет буквально висел в воздухе, заполняя собой информационное пространство телевидения и большинства газет. Как показано выше, он проник и в повседневную речь граждан России, стал устойчивой ассоциацией об Украине и притянул к себе другие негативно окрашенные символы: предатели, предательство, копирует Запад и т. д. Это неудивительно, ведь слово «вор» — одного корня со словами «ворог» и «враг». Именно так слышит его русское ухо, а значит, и «русский мозг».

Но, может быть, это какая-то флуктуация в данных, вызванная малыми масштабами Санкт-Петербургского проекта? Нет. Это как раз тот случай, когда точечный замер дает вполне релевантные результаты, потому что явление широко разлито в обществе, и где ни бури, условно говоря, шурф, оно даст о себе знать. А явление оказалось не только широко разлитым, но и постоянно наблюдаемым. Две крупнейшие социологические компании, ФОМ и Левада-центр, уже с начала 2000-х годов вели мониторинг российско-украинских отношений. На сегодняшний день — более 20 лет, да и наша маленькая лаборатория получила грант на близкую тему тоже, наверное, в рамках этой общей тенденции. Чем это вызвано? Не боясь упреков в конспирологии, предположу, что зачем-то надо было держать общественное мнение по этой проблеме под контролем. Не для того ли, чтобы создавать подушку безопасности для долговременных целей, а если она сдувается — то подкачивать?

Что добавляет к частному случаю Санкт-Петербурга проект Фонда «Общественное мнение», также реализованный в 2009 году?10 Прежде всего, всероссийский масштаб. По данным ФОМ, следят за развитием газового конфликта 67% опрошенных, считают правильным прекратить поставки газа на Украину 77%, считают справедливым обвинение в краже транзитного газа 84%, одобряют политику российских властей в конфликте 79% опрошенных. ФОМ замеряет также и отношение россиян к Украине в целом, делая это в категориях «хорошее» — «плохое» и констатирует: с 2001 по 2009 год плохое отношение к Украине выросло с 17 до 33%, причем в 2004 году этот показатель упал до 8%, а к 2009 взлетел до 33%. Иными словами, это отношение подвержено ситуативному влиянию.

Попутно: при всем уважении к коллегам, опрос с применением сильных оценочных индикаторов «хорошее — плохое» это не только изучающий, но и формирующий опрос. Он вывел, конечно, из тени это «плохое» отношение, но одновременно и легитимировал его, позволил укрепиться и существовать явно.

Согласно данным ФОМ, главной причиной ухудшения и плохого отношения к Украине респонденты считают ее нежелание платить за газ, воровство газа. Оценка факта, может быть, и справедливая, но нас интересует не столько она сама, сколько язык оценки, в которой она выражена, ее нарратив (далее — фрагменты содержания таблицы данных ФОМ по указанной ссылке, это ответы на открытый вопрос о причинах обострения газового конфликта):

  • нежелание платить за газ, воровство газа: газ берут, а платить не хотят; привыкли жить на халяву; Украина начала воровать газ; из-за воровства Украиной российского газа; крадут наш газ; нагло воруют газ; воровство со стороны украинских властей — около 40% высказываний;

  • поведение страны в целом, антироссийская, прозападная, проамериканская политика: беспредел Украины; дурь Украины; наглое и бессовестное поведение Украины; предательство Украины; самодурство Ющенко; хамство президента Украины; Тимошенко — шестерка Америки; воровка Тимошенко; шантаж со стороны Украины; хамское отношение Украины к нам; Украина живет не своим умом, а слушает Америку.

Представителей хорошего и плохого отношения ФОМ даже называет «украинофилы» и «украинофобы», выявляя (и допуская) групповую, а не ситуационную характеристику и социальное деление общества по этому признаку. Такое деление, видимо, действительно, существует, и «украинофобов» обнаруживается до трети во всех категориях выборки — мужчины и женщины, образование, доход и местожительство.

Итак, в 2009 году сразу в нескольких социологических проектах Украина выглядит как минимум сильным раздражителем общественных оценок, а как максимум по отношению к ней формируется высокий уровень негативизма и даже украинофобия, свойственная целым группам населения.

Но это не начало процесса. Как пишет в своей недавней статье научный руководитель Левада-центра Лев Гудков, «российское общественное мнение давно и основательно подготовлено к войне с Украиной» (рис. 1).11

Таким образом, в независящих друг от друга социологических проектах получены данные, позволяющие утверждать, что антиукраинские настроения той или иной степени напряжения сопровождали весь период формирования европейской ориентации этой страны, ее стремление к независимости от Москвы, а антиукраинская тема на федеральных телевизионных каналах во многом была их источником и поддерживала их. Более чем двадцатилетний мониторинг дает представление о динамике настроений российских граждан по этому поводу. Начав с высокоположительных значений, видимо, наследственно советских (80% опрошенных во всероссийском мониторинге), оценки в настроениях сдвинулись с места и сначала медленно, но потом с ускорением покатились вниз. И все-таки они не были однозначными, негативизм то рос, то падал. Падение негативизма, явно позитивный настрой к Украине приходятся на короткий промежуток между 2010 и 2014 годами, когда в отношениях наших стран ничего особенного не происходило и они восстанавливались, нормализовались, но в других ситуациях он снова рос, и это было связано с чередой значимых событий, начало которых в нашу эпоху датируется нулевыми годами 2000-х.

В поиске этих связей мы продолжаем пока двигаться ретроспективно.

2. Мы себя под Путиным чистим. Бессознательные коды культуры и мифологии как предпосылка успеха пропаганды

К хронологии двадцатилетнего стресса отношений России и Украины добавляем теперь еще одну точку: первую по времени и, возможно, основную по значению — май 2000 года, вступление Владимира Путина в должность президента РФ. Начало его работы на этом посту сопровождалось трагическими событиями: 12 августа 2000 года погибает атомная подводная лодка «Курск», и президент предстает важнейшим действующим лицом всей ситуации, так как он должен принять судьбоносные решения на ее счет, в частности, разрешить или не разрешить применение иностранной помощи по спасению гибнущих моряков. Норвежское спасательное судно допущено к работам только 20 августа, после недели усилий служб российского флота. Вся страна наблюдает гибель 118 моряков практически в прямом эфире радио и телевидения, тогда это было возможно.

В 2000–2005 годах я участвовала в социологическом проекте по гранту РФФИ о формах и смыслах современного социального бессознательного. Нам удалось тогда по горячим следам (2001) включить в уже готовую к распространению анкету открытый вопрос: «Как Вы думаете, почему, несмотря на непрекращающиеся трагедии (взрывы в Москве, гибель атомохода „Курск“, пожар на Останкинской телебашне, война в Чечне), люди все-таки поддерживают президента В. Путина?»

Предполагалось, что таким вопросом можно достичь более глубокого уровня ментальных установок, чем те, которые участвуют в обычных опросах общественного мнения и расположены на его поверхности, то есть в области стереотипов. Так и получилось12.

Открывшееся нам облако смыслов позволило сделать важные наблюдения по поводу социального бессознательного, а прочитанные сегодня под иным углом зрения они, кажется, могут указать на «роль личности» в истории современного российско-украинского кризиса. Именно личности, а не политики в отношениях России и Украины, что мы обсуждали в первой части статьи.

Общее число ответивших на открытый вопрос составило 403 человека (около 75% опрошенных в данном проекте вообще), от которых совокупно получено 655 ответов, из них 530 уникальных. Для обработки массива ответов использовались два метода: методом контент-анализа проведена группировка высказываний по близости смыслов, при этом шкала индикаторов не задавалась априорно, а формировалась вслед за выявлением внутренних смысловых стяжек полученного массива текстов; методом критического дискурс-анализа осуществлено выявление ключевых нарративов в полученных группировках и их категоризация — формулирование связующего признака или принципа, образующего общий смысл того или иного комплекса высказываний респондентов. Тем самым шел поиск латентной структуры этого комплекса, глубинной системы представлений относительно поставленной проблемы13.

«Смыслоулавливающей» сеткой в этом поиске служили представления о наследственном присутствии в современном сознании глубоко архаических схем и форм мышления — мифологического, пралогического, дологического (Л. Леви-Брюль, К. Леви-Стросс, Ю. М. Лотман и др.), которое и выступает в нем в качестве социального бессознательного. В их числе представления о синкретической цельности мира, обожествление природных сил, слабость в установлении причинных связей, возможность мгновенных превращений одного в другое, в целом аффективный характер рецепции внешнего мира и т. д. В случае обнаружения соответствующих элементов в современном языке описания заданной ситуации можно было бы говорить о феномене «установки» (Д. Н. Узнадзе, С. Л. Рубинштейн) — аффективной, когнитивной и поведенческой предрасположенности к той или иной интерпретации явлений окружающего мира, в данном случае предрасположенности к восприятию и оценке верховной власти.

Весь спектр полученного нарратива удалось разделить на 14 смысловых блоков, тем самым сформировать дискурсивную модель представлений о персоне верховной власти и ее миссии в данной ситуации. В дальнейшем оказалось, что не только миссии в связи с гибелью Курска и другими событиями, но и миссии во всем доступном ей ситуационном пространстве. Далее привожу результаты группировки всего поля высказываний о факторах доверия президенту — доверия несмотря на происходящие при нем странные и страшные события. Группировка составлена с выявлением ключевых позиций той или иной степени рациональности, а также ограничений рациональности, вплоть до глубоко мифологических слоев. В скобках число повторяющихся ответов14.

Суждения, построенные на базе рациональных когнитивных операций (34% от числа ответивших на открытый вопрос).

КОМПЕТЕНТНОСТЬ — 11% ответов: заботится о государстве, осуществляет силовую, сильную власть, не торопясь идет к намеченной цели, действует, принимает решительные и улучшающие меры, делает свою работу, пытается улучшить положение в стране, начал делать хоть что-то для России (3); делает все для укрепления власти закона и демократии, доводит все свои дела до конца, к чему-то стремится, есть цель, серьезно занимается страной, борется с коррупцией, новые веяния, чекист. В формулировках появляются критические оценки: слова есть, а дел нет; конкретных поступков мало; еще рано судить, пока ничего не сделал (напомню, это данные 2000–2001 годов).

ДОВЕРИЕ (как социальная категория, относящееся к лицу, уполномоченному что-то решать — 10% ответов): верят ему, доверяют, имеет кредит доверия, ему пока еще верят, люди должны кому-то верить.

ПРИЗНАНИЕ ВОЗМОЖНОСТИ ЧАСТИЧНЫХ УЛУЧШЕНИЙ — 9% ответов: изменится хоть что-то, надежда на стабильность, порядок, продолжение экономических реформ, устранение преступности, политическая стабилизация, повышение жизненного уровня населения, порядок во власти и пр.

Суждения двойной сознательно-бессознательной природы (17% от числа ответивших на открытый вопрос).

МЕНТАЛИТЕТ И МАНИПУЛЯЦИИ ОБЩЕСТВОМ, ЛЮДЬМИ — 6% ответов. Поддерживают, потому что таков наш менталитет, умом Россию не понять, русским всегда кажется, что новая метла хорошо метет, нравится сильная рука, терпение, в России терпеливый народ, вера в доброго спасителя, доброго царя; большинство считают, что от них ничего не зависит, нет достоверной информации, хорошо работают имиджмейкеры, под воздействием СМИ, ложь СМИ, из-за грамотной пропаганды, оболванены прессой, технология выборов, влияние ее на людей.

Мотивация поддержки президента так называемым «менталитетом» указывает на поиск причин в чем-то лежащем вне влияния «здесь и сейчас». Ссылки на судьбу, законы истории или природы, в том числе «природы» нации, — это кажущаяся объективность, а на самом деле, отказ от осмысления, поскольку уводит феномен от контроля разума, передавая его под контроль некоей непознаваемой сущности. На принадлежность социальному бессознательному указывает и фразеологическая форма высказываний. Сегодня мы знаем, каких масштабов достигает манипуляция мнением людей. Двадцать лет назад таких догадок совсем немного.

Считать такие суждения ограниченно рациональными позволяет то обстоятельство, что их авторы отказывают другим людям в способности разобраться в проблеме самостоятельно.

НЕГАТИВНЫЕ КАЧЕСТВА НАРОДА — 11% ответов. В число факторов доверия президенту, несмотря на происходящие при нем критические события, респонденты включили следующие представления о народе и сообществе: заблуждаются; не разобрались; по инерции, по накатанному, из-за глупости, автоматически (4); низкий уровень культуры, образования, не понимают, что происходит в стране (4); низкий уровень интеллекта, дураки, глупцы, думать лень, идиоты, серость, быдло (10); хотят вождя, Сталина, «крепкой руки» (9); слепая доверчивость.

Если обоснование поддержки президента менталитетом, как историко-культурной категорией выражено в нейтральных, толерантных или, в крайнем случае, ироничных тонах, то отнесение ее к современному сообществу в высшей степени негативно, а нередко и оскорбительно для тех, кого считают сторонниками президента и фундаментом его поддержки. Идиоматические выражения, ругательства вместо анализа — также признак глубинных, дорациональных слоев когнитивной работы.

Персонально значимые, аффективные и мифологизированные суждения — 115% ответов к числу ответивших на открытый вопрос. В этом кластере значений материал расположен не в долевом, количественном порядке, а несколько «драматургически», в целях синтеза разных элементов описания. Мне хочется, чтобы несколько отдельных рубрик были увидены как нечто целое и логически связанное.

КАЧЕСТВА ЛИЧНОСТИ — 42% ответов. Это основная мотивация поддержки президента. Полный список упомянутых характеристик, приписанных президенту, состоит из 54 уникальных элементов, с синонимами — более 60 неповторяющихся описательных единиц. Далее полностью, по алфавиту (в скобках частота упоминаний):

Амбициозен, честолюбив / берет ответственность на себя (2) / верно говорит, приятный разговор, хорошо говорит, вещает красноречиво / властный хозяин, но не тиран / военный человек / волевой (3) / выполняет обещания (3) / пока что говорит, то и делает / в целом достойный, приличный человек / гибок / говорит правду, не врет (6) / честность (2) / деятельный (2), человек дела, дееспособен / дипломатические способности (2) / нравится манера вести переговоры / естественно держится, нравится внешнее поведение / здоров (2) / здравый смысл (2) / золотых гор не обещает, не обещает рай (как саркастически это звучит сегодня! — О.К.) / интеллигентный / искренний, откровенный / лучше других (Ельцина, других руководителей — 5) / не похож на прежних царей / молодой (24) / наверное, патриот / надежность, с ним надежно и спокойно / немногословен / новый человек, чувствует дух времени / обаятельность / образ импонирует не только россиянам, но и Западу / образованность (2) / осмотрителен / перспективность (4) / подает пример достоинства и самостоятельности / подкупает отношением / пока непонятно, что он такое (2) / порядочность (5) / принципиальность (2) / пунктуальность / решительность (2) / сильный (3), сильная личность (2) / симпатичен людям / сможет во всем разобраться / умеет найти выход из сложной ситуации / собран / состоятелен в принятии решений (3) / примет правильные решения / спокойный (2) / старается, стремление к улучшению (4) / полон сил и желания что-то сделать для России / твердость, жесткость (3) / трезвый / уверенный / у него есть цель (2) / умеет ладить с людьми / умен (8), умный мужчина — мал да удал / харизма / чувствуется характер / энергичен (8) / ясный голос — 42% высказываний от числа ответивших на открытый вопрос.

Какой злой иронией откликается сегодня запечатленное этим образом желание людей видеть нового, обновленного президента, а с ним и обновленную, успешно решающую свои проблемы страну! Как мы увидим ниже, это образ надежды не столько реальные черты человека во власти, которого к этому времени общество еще не могло разглядеть, как следует, сколько желаемые и ожидаемые. В лидерах списка: молодой — 24 ответа, умный — 9, энергичный — 8, честный — 8, лучше других — 6, порядочный — 5, стремится к улучшениям в стране — 5 ответов. Наверное, таким характеристикам удовлетворяет не один десяток тысяч человек, но вот именно этот почему-то трактуется как единственно возможный: потому что «другого достойного нет», как это утверждается в рубрике «Исключительность персоны». В образе, созданном ожиданиями людей, много чисто соматических качеств, ближе других «входящих в резонанс» с бессознательным: приятный разговор, естественная манера держаться, энергичность, собранность, обаяние, ясный голос, в других опросах называлась еще походка. Все это лишь «срисовано» с экрана телевизора, но уже входит в будущую икону. В ней, например, обозначена даже «пунктуальность», противоречащая широко известным фактам регулярных опозданий.

Соотношение качеств, о которых люди действительно могут что-то реально знать, и качеств, которые они себе только «представляют», примерно 1:2. Это подтверждает уже тогда сделанный вывод, что политическая фигура нового президента оказалась в 2000 году максимально удобной, проходной, не по каким-то определенным параметрам, а именно в силу неопределенности. Стране была предъявлена некая рамка, состоящая из обычных, неспецифических, но «приятных» качеств, пригодная для заполнения ее всеми возможными желаемыми характеристиками во всем спектре психологических и политических требований15. Сегодня образ президента более определен, но тогда, 20 лет назад, именно желаемые качества личности легли в основу его дальнейшей «иконографии».

ОН МОЖЕТ ВСЕ (мифологическое «Единое» — 9% ответов). В этом типе ответов внешний мир предстает синкретическим, нерасчлененным целым, в котором «все возможно», и в действовании персоны власти нет никаких ограничений. Властитель способен влиять на «все», управлять «всем», может влиять на жизнь в целом. В нарративе ответов присутствуют такие выражения, как устои нашей жизни, состояние народа и России в целом; решит все, найдет дорогу, все может исправить и изменить; все наладит, выправит положение, с ним построят лучшее будущее, последняя надежда на возрождение России и т. д.

Ментальное пространство «Единого» архаично и сакрально, поскольку действующему лицу здесь приписывается связь с абсолютом. Видимо, поэтому многие высказывания этого смыслового блока неслучайно сопряжены с сильными эмоциями, содержат возвышенные, пафосные выражения (народ, Отечество, пропасть, кризис). И также неслучайно они имеют мало дифференцированную внутреннюю структуру, носят неопределенный характер (все, лучшее будущее, жизнь), что, в свою очередь, указывает на архаическое происхождение подобных представлений, когда внешний мир представал мало дифференцированным.

ВЕРА — 13% ответов. В отличие от доверия как социальной категории, нарративы этого типа несут смыслы сакральной, мистической окраски или, по крайней мере, духовного возвышения персоны власти, безусловности его признания, отсутствия или нежелания испытывать сомнения и колебания: верят в него, верят в Путина, в государственность, в национальную идею, пока еще верят в него, хочется в кого-то верить…

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОСТЬ ПЕРСОНЫ — 14% ответов. Сакральность, необыкновенность, исключительность персоны власти, намеченная в представлениях о ее безграничных возможностях и выражении безусловной веры, в данном смысловом блоке выражена со всей определенностью: нет другого, последняя надежда, больше некого, другого найти тяжело, нет достойного, пока больше некому доверить Россию, нет надежды на других, некуда деваться, пока единственный; под его руководством Россия займет 1-е место в мире по благосостоянию жизни; нет выбора, нет другого выхода, ничего другого не остается, не видят никого лучше, больше некого, другого пока нет, а кого еще?

Открывшийся в этих суждениях очевидный и абсолютный фатализм, представление о сложившейся ситуации как единственно возможной, не содержащей даже намека на варианты развития событий, фактически отказывают внешнему миру в относительности и вероятности. Вот удивительное для XXI века свидетельство реального существования донаучной картины мира, сохранившейся, несмотря на всеобщую грамотность и прохождение всех возможных ступеней образования (в выборке 42% лиц со средним специальным и 35% — с высшим образованием).

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОСТЬ РОЛИ — 6% ответов. Суждения этого типа относят мотивацию поддержки президента не к персоне, а к служебному положению, наделяют чертами сакральности не человека, а его статус или место в иерархии: поддерживают, потому что президент / верят президенту / хотят верить в своего президента, которого сами же и избрали / поддерживают любого президента, пока не надоест / у него власть, его уже выбрали.

Привлечение других материалов исследования показало, что высказывания, включающие само слово «президент», принадлежат тем респондентам, которые относят авторитаризм к ценностям высокой степени важности. При этом употребление слова «власть», принадлежит, напротив, противникам авторитаризма, которых в выборке большинство(тогда было. — О. К.), то есть у них (тогда же) понятие власти как института несло скорее негативную смысловую нагрузку.

НАДЕЖДА — 17% ответов. В русской ментальности «надежда» — странное и амбивалентное чувство, ведь оно не может уверенно обещать ни результата каких-то действий, ни возможности его достижения. В словаре В. Даля значение слова варьирует от «упования» и «ожидания с уверенностью» до признания лишь определенной степени «вероятности исполнения желания». В ответах: надеются на него, на его молодость, на человека нового времени, надеются на лучшее, на порядок, на что-то, на доброго царя, надежда умирает последней, вселяет надежду, хотят надеяться хоть на кого-то.

«Надежда» в мотивациях поддержки президента выступает, таким образом, как «сомневающаяся вера» — то ли будет, то ли нет. По образному выражению В. Даля, это «частица авось, выраженная глаголом», и она скорее снижает уровень и накал упования на президента как вершителя «всего». Можно сказать, что в чувстве надежды проявляется совместная работа бессознательного и сознания: они противоборствуют в оценке, причем одному из них больше свойственна вера, второму — сомнение.

НЕ СВЯЗЫВАЮТ ПЕРСОНУ ВЛАСТИ С ДРАМАТИЧЕСКИМИ СОБЫТИЯМИ В СТРАНЕ — 14% ответов. Суждения этого типа можно было бы считать относительно рациональными, если бы они не смещали смысл заданного вопроса: Путин здесь не при чем, он не виноват, не он виноват, не во всем он виноват, от него не зависит, нет связи, виновны предыдущие, пожинает плоды других (5), не все зависит от одного президента, ему мешают, скрывают (3), нельзя во всем винить правительство, не один президент виноват, виновны многие.

Ключевое слово здесь: «не виноват». Между тем слова «вина» в вопросе нет, оно есть только в ответах, то есть в интерпретациях явления. Как нет в ответах и слова «ответственность», которым сам президент в инаугурационной речи обозначил свою роль во всем, что делается в России. Иными словами, суждения этого типа открывают нам наличие в обществе мнений, дистанцирующих президента от ключевых проблем его правления.

Полная структура семантического поля образа президента в самом начале его правления представлена на рис. 2.

Рисунок 2.

Не будем называть это культом личности, для него еще не было оснований, но даже в ситуации проявившихся острых проблем, а может быть, именно на их фоне, Владимиру Путину оказались априорно адресованы доверие, вера, надежда, был сконструирован портрет из идеальных человеческих качеств. И отношение к нему выстроилось не по делам его, о которых люди знали мало или даже не желали знать, а по той картине, которую нарисовали сами.

Массовое сознание делало в этом случае то же, что и всегда: следовало за образцами своей тоже массовой культуры. Как тогда же пелось в популярной песне, «я его слепила из того, что было, а потом что было, то и полюбила». Вот и конструкт «президент Путин» уже включает эту любовь, почти семейную: с ним надежно и спокойно — пишет о нем, как о муже, одна информантка. А чуть позже и песню поют (2004 г.)16:

…Я видела его вчера в новостях
Он говорил о том, что мир на распутье
С таким, как он, легко и дома, и в гостях,
И я хочу теперь такого, как Путин

Такого, как Путин, полного сил,
Такого, как Путин, чтобы не пил,
Такого, как Путин, чтоб не обижал,
Такого, как Путин, чтоб не убежал…

А чуть раньше (конец 1980-х) другая песня-мечта о хорошем муже: «Чтоб не пил, не курил / и цветы всегда дарил, / деньги в дом чтоб отдавал, / тещу мамой называл…». А еще раньше: «Если я тебя придумала, стань таким, как я хочу».

Массовое сознание всегда это делало — создавало мифологии. Сделало и на этот раз. А политические технологии только подхватили этот продукт народного творчества и применили его «по месту». Во второй избирательной компании по выборам президента песенка «Такого, как Путин» била все рекорды популярности. Политтехнологии тоже всегда это делают: подсматривают народные чаяния и народные «методы» суждения, а потом воздвигают между обществом и властью зеркала вместо стекол, отбрасывая назад, в толпу, ею же созданный образ, но скрывая образ реального человека. Вечная тоска о хорошем муже и мудром отце создавала запрос, на который власть, разумеется и откликнулась. Теперь в ее конструировании участвовали и социологи: «Он хотел купаться в народной любви, — говорит сотрудник президентской администрации начала 2000-х. — Социология была зеркальцем, которое говорит: „Ты на свете всех милее“»17.

Начавшись с чистосердечного, даже наивного мифологического представления о герое, который может решить все, поток народного обожания превратил обычного человека в культовую фигуру и продержал этот образ до наших дней. Вот только один пример (2018 год). Женщина лет пятидесяти, кассир в супермаркете. Ей совсем не нравятся повышение пенсионного возраста, рост цен на продукты и на бензин для автомобиля, но она «снова бы за него проголосовала» — за президента, при котором все это происходит, и который, как она согласна, несет за это ответственность. Снова проголосовала бы: «Почему? — А вот так! Муж, бывает, жену бьет, а она все равно его любит и не уходит. Потому что знает, что он хороший, а жизненные неурядицы проходят»18.

Кажется, это та же когнитивная модель, согласно которой «какая бы ни была власть (страна), во время войны нужно быть со своей страной», та же когнитивная модель, согласно которой она родная (опять редукция к семье): «Обидно за нашу власть, а защищать ее буду от всяких ушлепков, потому что наша она, родная. Что бы ни случилось, за нее встану, а обиду свою скомкаю и выброшу к е*й матери. За родное можно и не такое сделать»19.

Кажется, мы нашли глубинную структуру, архетип массового сознания, порождающий априорное доверие такого уровня, когда отбрасываются доводы разума, и люди сплачиваются «вокруг флага».

Власть — родная, а украинцы были родные, а стали неродные. Они предатели, а с предателями «разговор короткий» (тоже идиома и тоже культурный архетип). В этом сознании Путин, действительно, герой-освободитель. В начале 2000-х он освободил страну от бандитов и олигархов, освободил от советских дефицитов, при нем вырос уровень жизни (что правда, и это уже материальное подтверждение народных упований), а в 2014-м присоединил Крым, этим закрыв более чем полувековой гештальт народного невроза, тлевшего со времени так называемого хрущевского подарка Крыма Украине — акта мифического, но от этого не менее жалящего народное тело, от которого тогда как бы отсекли какой-то родной орган. И вот теперь, когда этот чуть ли не античный Титан жезлом и жестом полководца указал направление военного броска, половина населения страны, социализированная в идеалах величия и нормах презрения к отщепенцам, двинулась вслед этому мановению — кто-то только душой, а кто-то и телом.

Владимир Путин закодирован в коллективном бессознательном страны, а значит, выведен из-под ударов анализа и критики, отключен от ясного понимания причин разных явлений, так или иначе им инспирированных. Все, что «при нем», и все, что «от него», принимается априори: без оговорок, вне рефлексии — как в детстве от родителей и от учителей. Потому что они старше, они выше, они лучше знают. Архаика «семейных» и общинных представлений гемайншафт закономерно дополнена социальным инфантилизмом.

Выстроим теперь все сказанное в хронологическом порядке, чтобы прояснить тренд.

1954 год — передача Крымской области из состава РСФСР в состав УССР Указом президиума Верховного совета СССР, также известная как «передача Крыма Украине», «подарок Хрущева Украине», царский подарок. Долгое латентное недовольство граждан РСФСР этим актом.

1991 год — распад Советского Союза, Украина голосует на референдуме за выход из состава СССР, вопрос Крыма мог быть урегулирован Беловежскими соглашениями, но этого не сделано, и теперь Крым реально принадлежит Украине как часть ее суверенной территории, а не только числится в ней. Напряжение по этому поводу в обеих странах только растет.

2000 год — вступление Владимира Путина в должность президента РФ.

2000 год — гибель АПЛ «Курск».

2001 год — получение исследовательских данных об укоренении в массовом сознании идеального и мифологизированного образа президента.

2003 год — конфликт вокруг косы и острова Тузла, вызванный экономическими спорами о статусе акваторий Керченского пролива и Азовского моря.

2005–2006 годы и ранее — первые газовые конфликты.

2008–2009 — кризис «несанкционированного отбора» и отключения газа; разрастание дискурса «воровство газа Украиной» и другой обесценивающей ее лексики, усиление негативных оценок в отношении к Украине в массовом сознании россиян.

2013–2014 годы — Революция достоинства в Украине: первый и второй Евромайдан, который российские власти назвали антиконституционным государственным переворотом; появление и разрастание дискурса укрофашизма и укронацизма.

2014 год — Крымский кризис, присоединение Крыма и Севастополя к РФ, не признанное большей частью международного сообщества.

2014 год — сепаратистский мятеж на Донбассе, приведший к образованию самопровозглашенных ДНР и ЛНР, — конфликт, который закрепился под именем «война на Донбассе»;

2014 год — катастрофа сбитого Боинга MH-17, непризнание Россией своей роли в этой катастрофе, попытки представить ее результатом действий вооруженных сил Украины.

С 2014 года по начало 2022 года — военное участие РФ в событиях на Донбассе, пропагандистская информационная кампания в российских СМИ, представляющая эту войну как односторонний террор ВСУ, настойчиво транслирующая в массовое сознание потоки агрессивно-обвинительного нарратива в адрес Украины.

2022 год — начало специальной военной операции РФ в Украине.

Иными словами, в течение 20 лет с редкими затишьями (2010–2013) в отношениях между странами царит непрерывный шторм и штурм ситуации информационными средствами, напряжение не спадает, а только усиливается. Все это время СМИ конструируют события с помощью нарративов национализма, неофашизма, неонацизма, распространяя огромное количество информационных искажений поля. Информационная война взаимна, она идет с обеих противоборствующих сторон, но мы выделяем здесь контент, направленный на российских граждан и их ментальную карту реальности.

Словарь информационной войны создает нарративы разного уровня, призванные захватить и разные группы населения. Для образованных слоев, может быть, было бы достаточно понятий «национализм, нацизм, позже денацификация и демилитаризация», но в нем есть и низкая лексика — семантика, моделирующая квазиполитические взгляды уже не общества и не общественного мнения, а политической и социальной попсы. Низкая лексика высоко контагиозна, то есть способна заражать все слои массового сознания, проникая и в «образованные». Градус языковой агрессии в этом смысловом облаке огромен, и он вирусным способом «переписывает» мир в глазах людей. Слова-монстры заполоняют ментальные карты ситуации, и теперь люди не могут мыслить о ней иначе: нацисты, фашисты, майданутые, европитеки, евробандеры, бандерофашисты, и еще «проще» — нацики, фашики, кровавые укры. То, что сами украинцы называют «революцией достоинства»? — российские СМИ называют собранием геев, пьяниц и фашистов.

Мы имеем основания говорить о долговременном тренде не только антиукраинской политики, но и культивирования украинофобии у населения России.

Термин «украинофобия» кажется мне не слишком удачным. В точном значении понятие «фобия» относится к состояниям сильного иррационального страха или высокого уровня тревоги по поводу чего-то не очень явного, но опасного. Читаемое как «ксенофобия», оно еще более или менее что-то означает, однако, судя по выявленным нарративам, это не фобия. По отношению к Украине и украинцам это, судя по реальному языку описания скорее позиция высокомерия и превосходства, которая дает основания для принижения оппонента, умаления его достоинства, непризнания его равноценности себе и отрицания самодостаточности. Высокомерие и превосходство — от сказочных времен до компьютерных, от «народного» презрения к простому и бедному: «Съешь моего лесного яблочка! — Вот еще! У моего батюшки и садовые не едятся!» — до игры Failed State (вышла в 2001 году). Как любые сказки и любые игры они формируют, тренируют и закрепляют определенные ментальные программы как программы культуры (Г. Хофстеде)20. В данном случае тренируют концепты превосходства одних социальных миров над другими.

Failed state — термин, определяющий неполноценное государство, неспособное к самостоятельному существованию. Сегодня оно вошло во вполне сформировавшийся дискурс, применяющийся к Украине, да, кажется, уже и не только к ней. Вместе с ним в представления масс входит отказ украинцам и не только в суверенном государстве, но уже и в статусе особого народа, отдельного от русских.

Уничижительный, оскорбительный, пренебрежительный, высокомерный, обесценивающий (а в народной речи и обсценный, конечно) державный великорусский дискурс по отношению к Украине — это шовинизм.

Очевидно, что этот «народный» шовинизм был если не полностью искусственно создан (у него есть и давние исторические прототипы), он несомненно возрожден и закреплен в массовом сознании, потому что отвечал целям недопущения развития Украины именно как современного суверенного государства.

3. Если держать все сказанное собранным

Завершая наш коллаж, казалось бы, из разрозненных и далеко отстоящих друг от друга моментов исторического времени, мы, кажется, можем увидеть их связь и неслучайность этой связи, давшей свои плоды к сегодняшнему дню. Как, с помощью чего это удалось сделать?

Совмещая социологические наблюдения за влиянием сакральной фигуры президента и отношением массы к Украине на протяжении двадцати лет межгосударственного кризиса и подогрева шовинистических настроений, можно говорить, что они вскормлены друг другом. Питательная смесь этого вскармливания вливалась все эти годы непосредственно в сознание людей из каждого телевизора, а также с эстрады и даже из науки. Была проделана большая воспитательная работа по имплантации в сознание людей представлений чуть ли не об «иной природе» украинцев как народа — принципиально чужих и враждебных России. Термин «анти-Россия» появился недавно, но он обобщил и охватил собой все остальные оттенки отношений и смыслов.

Моя, конечно же, полемически заостренная статья предлагает видеть рождение войны из достаточно давно посеянных зерен — из духа превосходства одной нации над другой.

Было ли это единым долгосрочным проектом? Скорее нет. Но более чем вероятно, что «на всякий случай» некоторым числом экспертных групп, think-tank’ов, штабных игр делались сценарные разработки, а что шла подготовка коллаборантов и другие целевые программы спецслужб, мы сегодня знаем точно. Политологический анализ того, во что это вылилось, — дело политологов, нам же важно увидеть, что антиукраинские настроения в массовом сознании существовали в корреляции с реальными событиями и подогревались сопутствующим информационным обеспечением. С самого верха до самых низов общества иногда долетали, а может быть, специально и как бы конфиденциально, доверительно «сливались» обрывки и внутренних разговоров: «Россия нигде не кончается», «Мы работаем в долгую», «А кто сказал, что через два года Украина вообще будет существовать на карте мира?»21 — удобные, легко воспринимаемые массовым сознанием мемы.

Этим лишь как бы спонтанным, неофициальным проговоркам следует верить и тем, кто не подвержен пропаганде, так как в них звучат сигналы от уже четко оформившейся политической идеологии. Я поверила. Потому что уже видела, что идет, как говорил в свое время социолог и культуролог Даниил Дондурей, «капиллярная пропаганда», строится приспособленная к ситуации «российская смысловая матрица», выращиваются удобные политике картины мира, в которых поощряется этнокультурная нетерпимость и общенациональное согласие на заработки и высокий уровень жизни за счет разрушения морали22.

Чем, как не разрушением морали, является принятие идей социального и культурного программирования картины мира в национальном сознании и самого национального сознания? Но именно идеи «современного» социального программирования получили поддержку властей и были во многом реализованы. Вот на таком откровенном уровне, как в книге с говорящим названием «Уши машут ослом»: «Социальное программирование не только не отрицает свободу, но и всячески поощряет ее проявления. 99% современных „программ“ не удадутся и не сработают, если человек, актер, не будет чувствовать себя свободным». То есть будет чувствовать себя свободным — и свободно подчиняться программе. Или: подчиняясь программе, не замечать программирования и чувствовать себя свободным. «Суверен — не функция общества. Общество — его функция. И народ без суверена — толпа, рассеянная, несамоидентифицирующаяся. <…> Без суверена нет суверенитета. Он знает, что надо делать, и без оглядки и сомнений делает это. Он — ведущий, то есть лидер, фюрер. Информационные потоки направлены от него к массе. Он формирует ее, управляет ей»23.

В книге еще много подобных откровений, здесь также сформулированы несколько ключевых функций пропаганды, и отнюдь не в познавательно-критическом подходе, а как ясное предложение для применения. «Пропаганда должна воздействовать больше на чувства и лишь в небольшой степени на так называемый разум… чем меньше научного балласта в нашей пропаганде, чем больше обращается она к чувству толпы, тем больше будет успех. <…> Все вожди с радостью подписались бы под словами Наполеона, что одна враждебная газета опаснее тысячи штыков. Вкладывание денег, средств и сил в пропаганду — самое рентабельное предприятие не только на войне, но и в коммерции (Гитлер распространяет все им сказанное и на рекламу). Все, вложенное в пропаганду (если, конечно, не остановиться на полпути), возвращается сторицей. Успех или неуспех в войне зависит только от боевого духа, а значит, от пропаганды»24. Да, авторы называют рекламу обыкновенным фашизмом, но они и предлагают рекламу как средство воздействия на публику как «массу» и как своей объект.

Сама книга — пример манипулятивного текста, где соседствуют, чуть ли не через одно, суждения аналитические и суггестивные — известный прием пропагандистского конструирования неопровергаемой лжи. Авторы явно владеют средствами первобытного коллажа сознания и бессознательного, только делают это технически холодно и грамотно. И вот уже, как будто бы порицая Сталина и Гитлера, они непрерывно их обоих цитируют, выделяя и сравнивая прагматически ценные элементы. Чтение книги, по общим признаниям, чрезвычайно увлекательное, оставляет ощущение куража и цинизма, бесконечных смысловых инверсий и перверсий — перестановок и переворачивания смыслов, переклеивания ярлыков с себя на противника, вплоть до изменения, условно говоря, «хромосомы смысла», вызванное переворотом наизнанку одного из ее внутренних участков. Я бы не стала уделять этому сочинению столько внимания, если бы не было известно: то, что так откровенно предлагалось на рынке политтехнологических услуг, было «куплено», а один из ее авторов был пригрет в одном из лучших вузов страны и занимался образованием молодого поколения специалистов. Мне также кажется важным обозначить дату ее первой публикации в Москве — 2001 год. Программа приучения страны «к чему угодно» была запущена.

Нет сомнений, что эта программа идет сверху, от людей, считающих себя суперэлитой, но при ближайшем рассмотрении мы, кажется, увидели ее родство с представлениями коллективного бессознательного социальных масс довольно давнего происхождения. Это неудивительно, ведь суперэлита наших дней выросла в этом коллективном бессознательном, в его «эфире» городских дворов и девиантных, а то и полукриминальных субкультур. Они почерпнули ее «из воздуха» этих дворов — тогдашнего латентного, неофициального, неформального информационного пространства.

Приходится признать, что стойкая украинофобия и готовность поддержать спецоперацию, призванную установить свои порядки в украинском государстве, сформированы многолетними усилиями даже не пропаганды (пропаганда только инструмент) — а целями инициаторов решения «украинского вопроса» и экспертными силами, которые их обслуживают. Даже если такого первоначального замысла у специальной военной операции РФ в Украине не было, беспримерное сопротивление, оказанное украинцами российской власти и российской военной машине, не оставило режиму другого пути, кроме пути до конца, до настоящего уничтожения Украины и украинства. Ну, конечно, как может быть иначе, ведь мы во всем и всегда правы. В этом наш принцип, утверждающий наше желание видеть мир таким, каким он нужен нам. Но это принцип, ведущий к разрушению и общества, и государства, к разрушению морали как их жизненно необходимой основы на самых глубоких уровнях. Не об этом ли свидетельствует скорбное удовлетворение семей деньгами, выплаченными им за погибших сыновей, и красивыми «белыми ладами», купленными в знак их памяти.

Однако есть нечто, что позволяет увидеть в открывшемся падении кое-что практически важное. Теперь мы знаем, что принцип, возводящий в абсолют мнимую правоту и величие, — принцип, попирающий все остальные принципы, — есть обыкновенный, пошлый, бытовой шовинизм. Его и придется выкорчевывать.

Comments
0
comment
No comments here
Why not start the discussion?