В 2020 году я поступила учиться в Свободный университет на самый первый курс, который вы перенесли еще из Вышки, «Классическая риторика и новые техники коммуникации». Тот год изменил многое в моем представлении о мире и о так называемой безопасности: эпидемия коронавируса обнажила множество вопросов, и для меня, как и для многих, курс в Свободном был одной из попыток рефлексии; он дал мне возможность разобраться, начать диалог о том, как выстраивать общение между людьми и социальными группами и т.д. В тот момент казалось, что что-то уже бесповоротно изменилось, но все-таки оставались какие-то важные точки стабильности вокруг: друзья, семья, понимание того, что ты делаешь и для чего ты это делаешь.
Спустя год после окончания курса, в 2022 году все действительно изменилось.
С момента полномасштабного вторжения РФ в Украину моя деятельность в основном была максимально сосредоточена на помощи, осмыслении и выживании. Несколько сложно выделить какие-то четкие категории деятельности и написать: «В последнее время я занимаюсь…», скорее все сводится к тому, чтобы не потерять и последний интерес к жизни в окружающем безумном мире.
Если собраться и отвлечься от человеческой взаимопомощи, то в последние годы мои интересы зависят от осмысления трех категорий — идентичности, времени и войны. Эти категории, эти сущности пересекаются, трансформируют и деформируют друг друга. Они взаимодействуют так:
Идентичности обладают мощным политическим потенциалом: они могут стать инструментом как солидарности, так и угнетения. Давление изнутри и давление снаружи сильнее солидарности.
Идентичность формируется во времени и неотделима от него.
Время создается социальными акторами: отдельными людьми, сообществами, государственными и общественными структурами. Время — это еще и разные длительности насилия — внешнего и внутреннего.
За пределами человеческого сознания время не существует; восприятие времени обусловлено конфликтом тела и души.
Личное время и коллективное время различны, обычно не совпадают, и это несовпадение причиняет боль. Поэтому время — это болезнь.
Управление временем становится средством контроля: хронополитика представляет собой манипуляцию временем и вниманием людей.
Время — ресурс, доступ к которому распределен неравномерно, что связано с политическими и социальными факторами. Эпидемия ковида сменилась эпидемией насилия.
Война в современности становится основанием для узаконенного насилия, контролируемого государством и — тихой сапой — формально независимыми от государства людьми и группами, которые это насилие нормализуют.
Военные конфликты проникают в менее очевидные и скрытые сферы социальной жизни.
Война неизбежно приводит к травмам, которые меняют тело, сознание и восприятие времени, а также разрушают эту самую идентичность.
Групповые идентичности не возникают прямо из войн; они формируются через переосмысление насилия, которое становится основой новых коллективных нарративов.
Военные травмы запечатлеваются в коллективной памяти, требуя длительного процесса осмысления и принятия горя от их неизлечимости.
Временные рамки государственных и международных институтов часто расходятся с ритмом жизни жертв войны, из-за чего процесс восстановления занимает еще больше времени.
К сожалению, какого-то созерцательного вывода, вытекающего из вышесказанного, у меня нет, пока это процесс продолжающегося поиска, вехи моей деятельной жизни (vita activa), которая притупляет способность к пониманию и размышлению. И если быть честной, то все эти 2,5 года занятия «искусством» даются мне очень сложно, я стараюсь находить для себя новые стороны того, зачем же им вообще заниматься и почему бы не сфокусироваться исключительно на активизме, не выстраивая вокруг него никаких теорий идентичности и времени.
Но риторические упражнения необходимы для сохранения равновесия.
Вот почему я стараюсь регулярно участвовать в программах artist in residence (к сожалению, не всегда это держится на бескорыстном желании творить, иногда это просто — выживание). Много работаю со звуком и видео, пытаюсь запечатлеть и обработать, в первую очередь для себя самой, реальность происходящего, и то, как социальные и политические силы формируют наше восприятие времени и идентичности, и как война нарушает этот процесс, травмируя и разрушая личную и коллективную память.
Живу каждые два или четыре месяца в разных городах и странах, в зависимости от того, где будет следующий проект, откуда придет грант, или — совсем просто — где найдется жилье. Но как будто сейчас это уже стало нормой и более привычным, чем стабильность.
Стабильность сегодня пугает больше, чем хаос.
Я все еще надеюсь, что смогу выработать внутри себя стрессоустойчивость. Но в резистентности таится угроза оглушения рецепторов. Как можно подготовиться к противостоянию огромной военной машине? Не знаю. Вот написала ответ на ваш вопрос, как дела. Может быть, вы увидите в этом ответе ресурс к сопротивлению.
DOI: 10.55167/aed8c5298a9b