Университетское профсоюзное движение в России развито несравненно слабее, чем на Западе: независимые от государства и работодателя организации сотрудников и студентов не просто объединяют меньшинство соответствующих групп, но и действуют в относительно небольшом количестве университетов. Мы не можем, к сожалению, указать ни на что похожее на забастовки, проводившиеся в Великобритании университетским профсоюзом UCU, или на забастовки в университетах США и Канады. И вероятнее всего, не увидим и в ближайшем будущем.
Конечно, если посмотреть на официальную статистику, можно подумать, что первым же абзацем автор хочет ввести вас в заблуждение. В большинстве государственных и муниципальных вузов действуют профсоюзные организации и сотрудников, и студентов. Строго говоря, российский закон о профсоюзах ничего не говорит о возможности членства студентов в профсоюзах, однако по традиции, идущей с советских времен, обучающиеся в организациях высшего и среднего профессионального образования принимаются в профсоюзы. В 501 государственном и муниципальном вузе и их 430 филиалах1 действуют 643 профорганизации сотрудников и 546 организаций студентов2. В негосударственных вузах (216 организаций и 109 их филиалов3) действуют 34 профорганизации сотрудников и 14 организаций.
Казалось бы, профсоюзы в таких условиях могут оказывать существенное влияние на ситуацию, но тут следует учесть особенности большинства российских профсоюзов, ведущих свое генезис от профсоюзов советской эпохи, о чем будет сказано дальше.
Высшее образование в России остается преимущественно государственным по принадлежности организаций. Хотя из более семисот организаций высшего образования 30% являются негосударственными4, по численности преподавателей и студентов соотношение совсем иное — более 91% студентов5 и почти 90% профессорско-преподавательского состава6 учатся и работают в государственных и муниципальных вузах. Однако даже в государственных вузах почти половина (47,8%) студентов учатся на коммерческих местах7. Характерно, что в источниках финансовых средств даже государственных образовательных организаций высшего образования бюджетные ассигновения составляют 59,2%, то есть заметно менее двух третей.
При этом государственные и муниципальные вузы (точнее, их руководство) обладают высоким уровнем автономии в том, что касается распоряжения финансовыми средствами, как поступающими из бюджета в форме финансирования государственного задания («подушевое финансирование» образовательной деятельности), так и от оплаты обучения на небюджетных местах. Документы Минобрнауки России о направлениях использования средств по нормативам подушевого финансирования носят лишь рекомендательный характер. Руководители вузов и в соответствии с ч. 2 ст. 135 Трудового кодекса Российской Федерации, и с Постановлением Правительства Российской Федерации от 5.08.2008 № 583 имеют по сути дела полную свободу рук в определении систем оплаты труда сотрудников. Она могла бы быть ограничена профсоюзами в коллективно-договорном процессе, но в силу специфики большинства профсоюзных организаций эта возможность не реализуется. Следует добавить, что планируется усиление централизованного регулирования оплаты труда в бюджетной сфере, однако сроки даже пилотного внедрения новых норма уже несколько раз сдвигались.
Почти не меньшей свободой руководители вузов обладают и в таких вопросах, как регулирование трудовой нагрузки и кадровая политика в руководимых ими организациях.
Все это вносит свой вклад в серьезные социальные проблемы для работников, к перечислению и краткой характеритике которых мы и перейдем.
Обострение социальных проблем работников высшей школы и их новое качество были предопределены рядом документов, принятых с конца нулевых годов.
Первым из них стало уже упомянутое Постановление Правительства Российской Федерации № 583, которым вводилась «новая система оплаты труда» в федеральных учреждениях (на этот документ ориентируются и органы власти субъектов федерации, и органы местного самоуправления). Постановление отменяло действовавшую с 1992 года Единую тарифную сетку (ЕТС) должностных окладов и давало возможность государственным учреждениям самостоятельно определять формы и размеры оплаты труда. Единственным ограничением был запрет устанавливать размеры окладов ниже, чем определенные в ЕТС.
Результатом стало закрепление ситуации, при которой постоянная (гарантированная) часть заработка (оклад и компенсационные выплаты) составляет существенно меньше половины суммарной оплаты труда. Переменная же часть — стимулирующие выплаты, во многих вузах определяемые по непрозрачным или размыто сформулированным критериям, зависит от взаимоотношений с руководителями. Это делает работников, в том числе преподавателей и научных сотрудников, очень зависимыми. Впрочем, «перевернутая» структура заработной платы (в экономике и социологии труда считается, что оптимальное соотношение постоянной и переменной частей заработной платы, обеспечивающее ее воспроизводственную и стимулирующую функции — 70–80% к 30–20%) — порок всей российской экономики.
Важное значение имел постепенный переход от сметного финансирования образовательных организаций из бюджета к финансированию «государственного задания» в форме «подушевого финансирования». Его размеры определяются по довольно сложным формулам для каждого вуза на основе базовых значений, которые увеличиваются целым комплексом коэффициентов. Значительная часть последних обусловлена объективными факторами, но есть и довольно спорные. Важно иметь в виду, что по госзаданию финансируются именно бюджетные места, количество которых по конкретным направлениям подготовки и конкретным образовательным организациям определяются Минобрнауки России в результате сложного и непрозрачного бюрократического торга с участием самих вузов, ведомств, которым они подчинены, и региональных властей. Все эти обстоятельства выступают факторами дифференциации вузов.
Принятый в 2012 г. федеральный закон «Об образовании в Российской Федерации» декларировал много правильных принципов, говоря об автономии образовательных организаций, академической свободе, участи работников и обучающихся в управлении и т.д. Однако он же нанес тяжелый удар по автономии и самоуправлению вузов ч. 1 ст. 25, которая на первый взгляд выглядит вполне невинной бланкетной нормой: «Образовательная организация действует на основании устава, утвержденного в порядке, установленном законодательством Российской Федерации». Но по сути, отсылая к ч. 1 ст. 52 Гражданского кодекса Российской Федерации, гласящей, что уставы юридических лиц утверждаются их учредителями, эта норма отменила существовавший в большинстве вузов порядок принятия уставов конференциями работников и обучающихся. Многие органы власти и на федеральном, и на субфедеральном уровне, выступающие в роли учредителей, стали использовать эту норму, чтобы ограничить выборность ректоров. Например Минсельхоз России ликвидировал ее во всех 43 подведомственных вузах. Во многих вузах, подведомственных Минобрнауки России, выборы ректоров конференциями были заменены выборами учеными советами с последующим утверждением министерством. Естественно, такое положение окончательно выхолостило и без того формальное во многих случаях самоуправление.
Парадоксальным образом положение работников высшего образования пострадало и от так называемых «Майских указов», подписанных президентом в мае 2012 года сразу после инаугурации на третий срок. Применительно к высшей школе указы декларировали необходимость довести к 2018 году уровень средней заработной платы профессорско-преподавательского состава до двойного размера оплаты труда в экономике соответствующего региона. Однако выделявшихся на повышение оплаты труда бюджетных средств было недостаточно и вузы были ориентированы на максимальное использование «внутренних резервов», что привело к сокращению преподавателей, повышению неустойчивости их занятости и увеличению нагрузки на оставшихся. Кроме того, поскольку в указах речь шла только о ППС, их реализация привела к увеличению необоснованного разрыва в размере оплаты труда между штатными ППС и другими категориями работающих в вузах: учебно-методическими, учебно-вспомогательными и научно-вспомогательными работниками, инженерами и т. п., а также преподавателями, работающими по гражданско-правовым договорам («почасовиками»).
В том же направлении сокращений преподавателей сработала и Дорожная карта «Изменения в отраслях социальной сферы, направленные на повышение эффективности образования и науки», утвержденная Распоряжением Правительства Российской Федерации от 30 декабря 2012 г. № 2620-р (новая версия была утверждена Распоряжением от 30 апреля 2014 г. № 722-р). Карта ставила задачу увеличить количество студентов, приходящихся на одного преподавателя, до 12, что означало сокращение численности преподавательских ставок к концу 2018 года более чем на 40%.
Наконец, Программа «5 — 100», поставившая амбициозную (и не выполненную в конце концов) задачу вывести пять ведущих российских университетов в первую сотню международных рейтингов, привела к настоящей сегрегации вузов. Благим намерением была идея, что отобранные на конкурсе (российском, разумеется, со всеми свойственными нам особенностями, прежде всего влиянием коррупционных связей) и получившие по программе дополнительное финансирование университеты станут драйверами развития высшего образования. В реальности же они стали насосами, выкачивающими кадры из более слабых, прежде всего региональных, вузов, делая их еще более слабыми. Вообще установка на развитие «элитного» образования не учитывала, что оно может быть эффективным, лишь опираясь на достаточно качественное массовое образование. Получился же как раз подрыв этой базы.
Каковы же социальные проблемы работников высшей школы, с которыми приходится иметь дело профсоюзам?
Прежде всего это неустойчивая занятость. До принятия Постановления Конституционного суда Российской Федерации от 15 июля 2022 г. № 32-П по делу о проверке конституционности частей первой и восьмой статьи 332 Трудового кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина А. А. Подакова и внесения соответствующих поправок в Трудовой кодекс по состоянию на 2017 год порядка 45% ППС (не считая «почасовиков», по численности которых данных вообще нет) работали по договорам до двух лет8, по оценке примерно с 30% договоры заключались на год и менее. Краткосрочные трудовые договоры делают положение преподавателей крайне уязвимым, затрудняя планирование карьеры и научной работы, делая их зависимыми от расположения и настроений руководства. Редко встречающейся в российской высшей школе экзотикой являются договоры на неопределенный срок (бессрочные), хотя Трудовой кодекс рассматривает именно их как основной тип трудового договора. Манипулируемый характер конкурсов на замещение должностей ППС и зависимый от ректоров состав ученых советов еще более усугубляет проблему.
Реализация упомянутой выше Дорожной карты и «Майских указов» привела к сокращению ставок не только ППС, но и учебно-методических и учебно-вспомогательных работников, обязанности которых в виде дополнительной нагрузки перекладывались на преподавателей. Сокращения чаще всего происходили в «гуманной» форме: преподавателям предлагалось переходить на часть ставки, причем обещалось сохранение прежнего размера заработной платы (что выступало и одним из способов успешно отчитываться о выполнении заданий по ее повышению). Однако на практике преподаватели на части ставки вынуждены были работать столько же или даже больше, чем находясь на полной.
Это было связано с манипулированием нормами времени на выполнение разных видов работ. В соответствии с Приказом Минобрнауки России от 22.12.2014 № 1601 предельный объем учебной нагрузки установлен в размере 900 часов на ставку в год и должен дифференцироваться в зависимости от должности. Сразу заметим, что эта норма уже ставит преподавателей высшей школы в дискриминируемое положение по сравнению с педагогическими работниками общего и среднего профессионального образования, у которых нагрузка на ставку ниже. Эти нормы так же существенно выше, чем во многих зарубежных университетах. Дифференциация нагрузки нередко принимает издевательски-формальный характер, когда шаг изменений между должностями составляет 5–10 часов.
В России нет хотя бы рекомендательных общих норм времени на разные виды работы преподавателя — их установление отдано на откуп работодателю. Общей тенденцией является сокращение норм времени на работы за пределами лекций и семинарских занятий (консультации, проверка письменных работ, руководство подготовкой курсовых работ и ВКР, прием зачетов и экзаменов и т.д.). Во многих вузах время на часть этих работ вообще не предусматривается, хотя выполнять их необходимо.
Результат всего перечисленного — рост фактической учебной нагрузки, некомпенсируемый адекватным повышением оплаты. В дополнение во многих вузах преподавателей еще вынуждают дополнительно брать занятия с почасовой оплатой, чаще всего более низкой, чем оплата часа на штатной должности.
Сюда же стоит добавить неритмичность трудовой нагрузки и возможность назначать занятия по расписанию без учета физиологических ограничений. По закону продолжительность рабочей недели педагогического работника составляет 36 часов (на четыре часа меньше стандартной рабочей недели). И преподавателю вполне могут составить расписание таким образом, что он все 36 часов будет вести аудиторные занятия (в профессиональном жаргоне это называется «горловой нагрузкой»). Опять же заметим, что в общем образовании при работе на ставку учитель должен проводить на уроках 18 часов. Более того, нет нормативных ограничений на продолжительность рабочего дня — то есть вполне возможна ситуация, когда преподавателю поставят, например, 12 часов занятий в день без обеденного перерыва (на практике такое, к счастью, случается редко). Вполне реальна ситуация, когда вся годовая нагрузка или бóльшая ее часть назначается на один семестр.
В условиях перегруженности учебной работой преподавателям еще предъявляют и нереалистичные требования к публикационной активности, увязывая с ней и размер стимулирующих выплат (которые, как было сказано раньше, могут доходить до 70–80 % суммарного заработка). Поскольку требования порой бывают совершенно невыполнимыми, типа обязательных регулярных публикаций в журналах Scopus и WoS высших квартилей, это опять же повышает зависимость преподавателя, делая его вечно виноватым перед начальством и благодарным, что оно закрывает глаза на невыполненные (и невыполнимые) требования.
Перегруженность учебной работой и завышенные требования к публикационной активности дополняются необходимостью выполнять избыточные и в общем-то ненужные бюрократические требования по оформлению связанных с учебным процессом документов. В российских вузах от преподавателя требуют написания чрезвычайно детализированных «учебно-методических комплексов» (УМК): подробная программа дисциплины с описанием по каждому занятию, какие «компетенции» (сформулированные совершенно безумным образом) на нем осваиваются и какие методические приемы применяются. К этому можно отнестись как к формальности, но если на ваше занятие придут проверяющие и им покажется, что вы ведете его не в соответствии с тем, что написано в программе, к вам, не исключено, предъявят претензии и лишат премии. Требования к оформлению УМК постоянно изменяются и их приходится переписывать. Редкий университет находит возможность нанять специальных работников, которые выполняют эту бумажную работу, и она ложится на плечи преподавателей. В периоды проведения аттестации вузов и аккредитации образовательных программ приходится в пожарном порядке готовить центнеры (а в крупных университетах — тонны), и это не преувеличение, бумаг. Самое интересное, что требования определены не законами и даже не ведомственными нормативными правовыми актами, а внутренними инструкциями Рособрнадзора.
Рост нагрузки в сочетании с расширением неполной занятости усиливает неадекватность оплаты труда затрачиваемым усилиям. Вузы более или менее успешно отчитываются о достижении и превышении заданий, поставленных «Майскими указами». По официальным данным средняя заработная плата ППС в 2021 г. составила 101 232 руб., или 220,4% от средней заработной платы наемных работников в экономике9. Но есть нюанс… И не один. В значительной мере эта цифра — статистический артефакт. Руководство вузов научилось неплохо использовать методику Росстата по заполнению формы государственного статистического наблюдения № ЗП-образование и исчислению средней заработной платы ППС10. Второй момент связан с чрезвычайно высокой дифференциацией размера зарплат в вузах. Не случайно типичной ситуацией является такая: на конференции работников и обучающихся или просто на встрече с сотрудниками ректор, рассказывая об успехах, называет и цифру средней зарплаты ППС; немедленно по залу прокатывается шорох: «Покажите, покажите нам такого доцента! Где он?» (как правило упоминается доцент, поскольку именно доценты получают заработную плату, близкую к реальной, а не нарисованной средней).
Ускоренными темпами идет свертывание университетского самоуправления. Оно и раньше было во многом формальным, в том числе из-за общественной пассивности работников, студентов и аспирантов, но сейчас резко сокращается сфера выборности руководителей. «Вертикаль власти» прорастает внутрь организаций. Про ситуацию с выборами ректоров уже было выше сказано, но проблема есть и на уровне руководителей подразделений. По закону деканы факультетов и заведующие кафедрами должны избираться коллективами. Однако во все большем числе вузов факультеты реорганизуются или просто переименовываются в институты, школы или департаменты, про руководителей которых в законе ничего не сказано. Аналогичная история происходит и с кафедрами. Другой способ обойти требование выборности — назначение исполняющих обязанности с возможностью продления этого «временного» статуса. Здесь руководство вуза получает двойную выгоду — не только устраняются «риски» выборов, но и «подвешенное» положение руководителя делает его гораздо более послушным и управляемым.
Формально высшим коллегиальным органом управления в организации высшего образования является конференция работающих и обучающихся, а между конференциями — ученый совет. Но и тут есть свои тонкости. Выборы на конференцию нередко вообще не проводятся — руководитель просто указывает: «На конференцию пойдут Иванов, Петров и Сидоров». Увы, это не вызывает протеста у сотрудников. Мало этого — до трети делегатов конференции могут составлять члены ученого совета. То есть формально избираемый конференцией орган сам определяет сроки проведения конференции, нормы представительства и порядок выборов, а потом сам же участвует в голосовании за свое переизбрание. При этом в составе ученых советов преобладают вовсе не ученые, как следовало бы предположить по их названию, а администраторы, составляющие в разных вузах от 40 до 60 % состава. Значительная их часть вовсе не избирается, а занимает места в ученом совете по должности. И добро бы это были бы проректоры по науке или по образовательной деятельности, в ученый совет вполне могут входить и проректоры по безопасности и административно-хозяйственной работе, и финансовый директор или директор по персоналу. Сотрудники, функцией которых должно быть обслуживание коллектива преподавателей, исследователей и обучающихся, становятся их хозяевами.
Относительно новое явление, развивающееся после 2014 года, и находящееся в общем русле укрепления авторитарных и отчасти даже тоталитарных характеристик режима — свертывание академической свободы, нарастающий идеологический диктат и контроль. Под прикрытием лозунга «образование вне политики» чрезвычайно широко трактуются ограничения на общественно-политическую активность в образовательных организациях, содержащиеся в законе «Об образовании в Российской Федерации». На практике это означает ограничение свободы независимых и критических высказывание не только в стенах вузов, но даже за их пределами. При этом провластная политика не только допускается, но и поощряется. Активно осуществляются милитаризация и клерикализация как образовательного процесса, так и вузовской общественной жизни. Создаются и внедряются антинаучные идеологизированные учебные дисциплины, как на уровне федеральной политики, так и в отдельных вузах, начинает контролироваться содержание курсов по обычным гуманитарным и обществоведческим дисциплинам. «Неправильные» с точки зрения власти или «рискованные» с точки зрения вузовских администраторов учебные программы и целые направления закрываются, а неугодных преподавателей по разным основаниям увольняют или отстраняют от преподавания.
Общим фоном социальных проблем и фактором, затрудняющим их решение, является общественная пассивность большинства работников высшей школы и обучающихся и их нарастающая атомизация.
Все перечисленные проблемы не просто превращают сотрудников вузов в одину из самых угнетаемых и прекаризованных групп занятых, но и влекут за собой падение качества высшего образования. Это, естественно, беспокоит социально ответственных работников высшего образования не меньше, чем их бедственное положение.
Чтобы понять, почему многочисленные социальные проблемы высшей школы практически не встречают действенного отклика со стороны действующих в вузах профсоюзов, формально объединяющих во многих из них большинство работников, следует разобраться в их природе. Это первичные организации разных отраслевых профсоюзов, входящих в Федерацию независимых профсоюзов России. Это профсоюзное объединение в 1990 году отпочковалось от действовавшего в СССР профцентра — ВЦСПС и во многом продолжают сохранять родовые черты советских профсоюзов.
Определение этих организаций как «казенных» связано с тем, что на практике, несмотря на слово «независимые» в названии профобъединения, они в массе своей продолжают оставаться зависимыми и от работодателей, и от чиновников.
В советские годы профсоюзные организации включали в свой состав всех, за малыми исключениями, работников — условно говоря, от уборщицы до министра. То есть были вертикально-корпоративными структурами, функционально схожими с национальными фашистскими корпорациями в Италии при Б. Муссолини или вертикальными синдикатами во франкистской Испании — были, говоря словами В. Ленина, «приводными ремнями от партии к массам», решали задачи социального контроля над работниками и выполняли некоторые социальные функции (аналогичные программе Kraft durch Freude в нацистской Германии). «Вертикально-корпоративные» черты сохранились и в постсоветский период, особенно в первичных организациях — например, первичные организации во многих вузах возглавляют сотрудники, по своим должностным обязанностям защищающие и представляющие интересы работодателя: сотрудники кадровой службы, бухгалтерии, даже проректоры.
При этом профсоюзы системы ФНПР на всех уровнях придерживаются весьма специфичной концепции «социального партнерства». Оно понимается вовсе не как средство конфликтного поиска взаимоприемлемых компромиссов между противоположными социальными интересами, не исключающего силового давления на «партнера», например, в форме забастовок (или, если вспомнить высказывание бывшего лидера австрийских социал-демократов и многолетнего канцлера Австрийской Республики Б. Крайского, «форму классовой борьбы в современных условиях»). И профсоюзная бюрократия ФНПР, и государственные чиновники, и работодатели рассматривают его как подчинение интересов работников «общим» интересам с возможностью для работников иногда получать не слишком значительные уступки в социальной и экономической сфере.
Еще один структурный момент, влияющий на деятельность «казенных» профсоюзов в сфере высшего образования — характер «отраслевых» профсоюзов. Формально они похожи на то, что в мировой профсоюзной практике называется «производственными профсоюзами» (industrial unions), то есть объединениями работников разных профессий и специальностей определенных отраслей, что противопоставляется «цеховым профсоюзам» (trade unions), объединяющим работников одной профессии или группы родственных профессий. Однако тут надо понимать, что советская «отрасль» была скорее административным понятием — любые предприятия и организации, подчиненные определенному министерству. А под эгидой, например, промышленного министерства существовали не только промышленные предприятия соответствующего профиля, но и научно-исследовательные институты, конструкторские бюро, образовательные организации, лечебно-профилактические и санаторно-курортные учреждения, подсобные сельские хозяйства.
Соответственно и «отраслевые» профсоюзы корректнее было бы называть «ведомственными», объединяющими работников всех организаций, подчиненных министерству или нескольким родственным министерствам. Эта инерция сохранилась и сейчас, в том числе и у профсоюзов, действующих в организациях высшего образования.
Тут нам придется немного отвлечься от профсоюзов и посмотреть, как устроено управление высшим образованием на государственном уровне. Общую политику в сфере науки и высшего образования разрабатывает Министерство науки и высшего образования России. Оно же принимает нормативные правовые акты, регулирующие деятельность всех организаций высшего образования независимо от форм собственности, организационно-правовых форм и подчиненности. Но функции учредителей от имени Российской Федерации для вузов федеральной подчиненности или от имени субъектов федерации или муниципальных образований для вузов соответствующего уровня выполняют разные ведомства. Соответственно и «отраслевые» профсоюзы в разных ведомствах действуют разные. Ведомство, выступающее учредителем, выполняет в отношении подведомственной образовательной организации следующие функции: утверждает устав вуза, проводит кадровую политику в отношении руководителей, участвует в определении государственного задания по обучению на бюджетных местах и на научные исследования, является главным распорядителем бюджетных средств.
Вот как выглядит структура российского высшего образования по формам собственности и ведомственной подчиненности (табл. 1).
Кол.во организаций | из них ОВО | |
---|---|---|
Всего (без силовых министерств и ведомств) | 722 | 711 |
Государственные | 500 | 489 |
В ведении федеральных органов власти — всего | 458 | 448 |
Министерство науки и высшего образования Российской Федерации | 233 | 226 |
Министерство культуры Российской Федерации (и Российская академия художеств) | 47 | 47 |
Министерство здравоохранения Российской Федерации | 43 | 43 |
Министерство сельского хозяйства Российской Федерации | 33 | 33 |
Министерство просвещения Российской Федерации | 33 | 33 |
Министерство спорта Российской Федерации | 14 | 14 |
Правительство Российской Федерации | 8 | 6 |
Федеральное агентство железнодорожного транспорта | 8 | 8 |
Федеральное агентство морского и речного транспорта | 5 | 5 |
Федеральное агентство по рыболовству | 5 | 5 |
Федеральное агентство воздушного транспорта | 3 | 3 |
Министерство цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации | 4 | 4 |
Министерство иностранных дел Российской Федерации | 2 | 2 |
Министерство транспорта Российской Федерации | 1 | 1 |
Министерство экономического развития Российской Федерации | 1 | — |
Министерство юстиции Российской Федерации | 1 | 1 |
Федеральная служба по интеллектуальной собственности | 1 | — |
Федеральная таможенная служба | 1 | 1 |
Верховный суд Российской Федерации | 1 | 1 |
В ведении субъектов РФ и муниципалитетов — всего | 42 | 41 |
Частные организации | 222 | 222 |
Источник: Статистика организаций, осуществляющих образовательную деятельность по образовательным программам высшего образования (бакалавриат, специалитет, магистратура) (ВПО-1, Россия, 2022) // Свод данных…
Для большей наглядности ведомственная принадлежность государственных вузов федеральной подчиненности представлена в диаграмме (рис. 1).
Рис. 1
Как мы видим, вузы, где учредителями выступают федеральные органы власти, находятся в ведении восемнадцати из них, причем девять из них имеют менее чем по пять вузов в подчинении. Как правило, профсоюзная организация, действующая в вузе, принадлежит к соответствующему «отраслевому» (ведомственному) профсоюзу: работников культуры, здравоохранения, агропромышленного комплекса и т. д. Интересным исключением является система Минспорта России, где в разных университетах и академиях существуют организации как минимум трех профсоюзов. Помимо ожидаемого Общероссийского профсоюза работников физической культуры, спорта и туризма России, в них есть первичные организации Общероссийского профсоюза работников образования и науки (Роспрофобр) и Общероссийского профсоюза работников культуры. То есть профсоюза, который представлял бы интересы работников высшего образования в целом, просто нет. Наиболее массово представленный в сфере высшего образования Роспрофобр действует в основном в образовательных организациях, подведомственных Минобрнауки России и Минпросвещения России (57,8% российских вузов федерального подчинения), отдельные организации есть и в вузах иной ведомственной подчиненности.
Почему ведомственная принадлежность вузов и их профсоюзных организаций имеет значение? Это связано с особенностями коллективно-договорного регулирования трудовых отношений, где особую роль играют отраслевые соглашения, предусмотренные которыми условия редко получается расширить на уровне первичных организаций. В бюджетных отраслях представителем работодателя в большинстве случаев выступает соответствующее ведомство, во внебюджетных — объединения работодателей там, где они есть. При этом соглашение распространяется только на организации, подведомственные соотвествующему госоргану или входящие в сектор экономики, где действует объединение работодателей. Роспрофобр заключает отраслевые соглашения с Минобрнауки России и Минпросвещения России, которые распространяются только на организации, подведомственные этим двум министерствам. В других отраслевых соглашениях специфические интересы работников высшей школы просто не учитываются.
Но мало заключить соглашение — надо еще добиться его исполнения представителем работодателя. Вот иллюстрация, как с этим обстоит дело. В отраслевых соглашениях между Роспрофобром и Минобрнауки уже четыре трехлетних срока содержится обязательство министерства совместно с профсоюзом разработать типовые рекомендательные нормы времени на различные виды работ (в предыдущем разделе рассказано, какое это имеет значение для преподавателей). Норм нет и по сей день.
При тяжести социальных проблем, с которыми сталкиваются вузовские работники, они проявляли на удивление слабое стремление к самоорганизации для защиты своих прав и отстаивания своих интересов. В девяностых и нулевых годах было несколько единичных попыток создания либо преподавательских профсоюзов в отдельных вузах (например, профсоюз «Универсант» в Санкт-Петербургском государственном университете), либо местных профсоюзов, объединявших как вузовских, так и школьных педагогов (такой профсоюз некоторое время существовал в Архангельске). Просуществовав несколько лет, они погибали в неравной борьбе с работодателем.
Более устойчивым оказался существующий уже десять лет (был учрежден 27 апреля 2013 года) Межрегиональный профсоюз работников высшей школы «Университетская солидарность». Его истоки восходят к общественному подъему 2011–2012 годов, когда представители нескольких университетов Москвы объединились в инициативную группу по созданию Ассоциации преподавателей высшей школы. Участники группы принимали активное участие в научно-образовательной колонне в ходе массовых шествий того периода и в нескольких специализированных митингах по проблемам образования и науки. В рамках инициативной группы и зародилась идея создать университетский профсоюз. Толчком стало интервью тогдашнего министра образования и науки России Д.В. Ливанова, данное 17 ноября 2012 года Первому каналу российского телевидения, где он очень оскорбительно отозвался о преподавателях высшей школы, в частности, назвав преподавателей, получающих менее 30 тыс. рублей (а в тот период это было подавляющее большинство вузовских преподавателей) «преподавателями невысокого уровня». Ответом стало написанное К. Н. Морозовым и автором этой статьи «Открытое письмо несуществующему сообществу преподавателей высшей школы», опубликованное на информационно-политическом портале Полит.ру11. В письме был сформулирован список требований, который в дальнейшем лег в основу деятельности Профсоюза. Письмо быстро собрало более тысячи подписей преподавателей из разных регионов страны и это дало базу контактов, с которой началось формирование профсоюза. Инициатива была поддержана руководством основного объединения новых, созданных снизу, профсоюзов — Конфедерации труда России. Символично, что деньги на проведение учредительной конференции выделили членские организации Конфедерации — Российский профсоюз моряков и Межрегиональный профсоюз работников автомобилестроения. Это был сильный жест профсоюзной солидарности. Сразу стоит сказать, что присоединение к Конфедерации труда России, возможность опереться на ее и ее членских организаций поддержку стало одним из факторов устойчивости профсоюза. Другим фактором стала ориентация на горизонтальное объединение первичных организаций в вузах и на территориях как сети взаимной поддержки при минимуме иерархии и бюрократии.
В ходе подготовки к учредительной конференции обсуждались несколько принципиальных вопросов:
создавать отдельный профсоюз или присоединиться к уже существующему профсоюзу работников образования «Учитель»?
какие категории работников могут быть членами профсоюза и должен ли он включать в свой состав студентов?
должен ли профсоюз быть «чисто-экономической» организацией или должен ставить и политические вопросы?
как гарантировать профсоюз от бюрократизации?
Было признано, что при схожести многих проблем, стоящих перед работниками всех уровней образования, у них все же есть существенная специфика, которую будет трудно учесть в рамках единой организации. Но в перспективе надо стремиться к созданию федерации профсоюзов бюджетных секторов (почти в те же месяцы был создан и межрегиональный, ставший затем общероссийским, профсоюз работников здравоохранения «Действие»). «Учитель» и «Действие» стали ближайшими партнерами «Университетской солидарности».
Участники обсуждений согласились, что членами профсоюза должны быть сотрудники, непосредственно участвующие в образовательном процессе и научных исследованиях, то есть преподаватели независимо от формы юридического оформления их занятости, научные работники, учебно-методические, учебно-вспомогательные и научно-вспомогательные сотрудники. Высшим должностным уровнем сотрудников, допускаемых в Профсоюз, может быть заведующий кафедрой и руководители других подразделений аналогичного уровня с особым порядком приема (поскольку все мы прекрасно знаем, что есть руководители низшего звена, послушно исполняющие волю руководства, порой даже с усугублением, а есть руководители, прикрывающие своих коллег от административного давления). По поводу студентов споры были более острыми. Но вконце концов согласились, что не надо давать повода для обвинений, что мы используем свое положение для вовлечения студентов в профсоюз. Кроме того, организационная работа со студентами имеет свою специфику (об этом чуть дальше) из-за текучести контингента и только становящаяся на ноги организация может с такой работой не справиться. Вместе с тем мы открыты сотрудничеству с возникающими студенческими организациями и инициативами и в меру сил помогаем им.
В принятой на учредительной конференции Декларации было заявлено: «Межрегиональный профессиональный союз работников высшей школы „Университетская солидарность” выступает за солидарные действия с работниками других отраслей экономики и поэтому присоединяется к Общероссийскому объединению профсоюзов „Конфедерация труда России”. Особое внимание мы уделяем развитию взаимодействия с другими профсоюзами социальных отраслей (образование, здравоохранение, культура). Мы рассматриваем себя как часть международного движения трудящихся за социальные права и политические свободы, за достойную жизнь»12. Мы убеждены, что работая в социально значимой отрасли, мы не можем избегать политических вопросов, а базовые свободы являются для лиц интеллектуального труда не только политической, но и профессиональной потребностью и потому должны находиться в сфере действий профсоюза. Профсоюз «Университетская солидарность» создавался и как продолжение традиции профессионально-политических союзов периода Российской революции 1905–1907 гг.
Организационная структура профсоюза строилась в основном как горизонтальная сеть. Мы не торопились создавать промежуточные между первичными организациями и центральными органами территориальные структуры, пока в них не появится реальная необходимость с ростом числа первичных организаций. Центральные органы являются не столько руководящими, сколько координирующими и не вмешиваются без крайней необходимости во внутренние дела первичных организаций. Большинство в центральных органах составляют представители первичных организаций, которые могут быть заменены первичной организацией в любой момент. Мы понимаем при этом, что с ростом организации эти принципы будут реализовываться сложнее.
В настоящее время первичные организации Профсоюза действуют в шести субъектах федерации (Москва, Московская обл., Санкт-Петербург, Екатеринбург, Ханты-Мансийский автономный округ (Югра), Бурятия). Открытая агрессия России в Украине 24 февраля 2022 г. осложнила ситуацию Профсоюза. Мы потеряли часть наших членов в связи с двумя волнами эмиграции — в марте и после сентября 2022 г.13
Задачи профсоюза «Университетская солидарность» определяются теми проблемами, которые были перечислены в предыдущей части статьи. Постоянный рабочий лозунг, с которым члены профсоюза выходили на уличные акции и проводили мероприятия для работников высшего образования, состоит из трех частей: «Разумная нагрузка! Достойная оплата! Нет сокращениям!» Каждый из них разворачивается в конкретные требования.
Профсоюз выдвинул требование сокращения учебной нагрузки в форме лозунга «540/180». 540 — это, по мнению профсоюза, максимально допустимый объем учебной нагрузки. Это примерно треть годового фонда рабочего времени, и такая нагрузка позволит реально совмещать преподавание с исследовательской работой. 180 — максимальный объем «горловой» нагрузки, чтения лекций и ведения семинаров. Соответственно 360 часов должны использоваться для индивидуальной работы со студентами, руководства их работами, проверки письменных работ и т. д. Это позволит избегать профессионального выгорания и повысить качество преподавания. Мы так же выступаем за практическую реализацию нормы закона о праве преподавателя на годичный отпуск после 10 лет работы, настаивая, что он должен оплачиваться работодателем.
В том, что касается оплаты труда, мы выступаем за пересмотр ее структуры, считая, что не менее 70% фонда оплаты труда должны расходоваться на оплату должностных окладов. Должны быть ограничены размеры заработной платы руководителей — они должны привязываться к медианному размеру заработной платы в вузе (медиана — более информативный показатель, чем средняя зарплата, и мы настаиваем, чтобы данные о медианной зарплате регулярно публиковались). Недопустима порочная практика объявления размеров зарплаты коммерческой тайной — должны регулярно публиковаться данные об оплате труда по основным должностным группам.
Мы отстаиваем приоритет трудовых договоров на неопределенный срок и считаем, что после повторного прохождения конкурса на должность с преподавателем должен заключаться именно такой договор. Следующие конкурсы могут проводиться только если преподаватель претендует на иную должность.
В августе 2022 года профсоюз выработал программу радикальной реформы высшего образования, направленную на его демократизацию, декоммерциализацию и дебюрократизацию с повышением социальных гарантий для работников. Программа состоит из трех частей: «Университет и государство», «Управление университетом», «Социальные и правовые гарантии для работников».
В обстановке после 22 февраля 2022 г. перед Профсоюзом появились новые задачи. Мы защищаем и поддерживаем наших коллег, увольняемых за их общественно-политическую позицию, объявляемых «иностранными агентами» и подвергаемых иным репрессиям. После сентября 2022 г. мы совместно с дружественными юристами провели два стрима, как вести себя в условиях «частичной мобилизации», чтобы избежать ее рисков. «Университетская солидарность» — одна из общественных организаций, открыто заявивших о критическом отношении к так называемой «специальной военной операции» и призвавшая преподавателей и студентов не идти на «неправедную войну».
Необходимо также упомянуть об инициативах по созданию студенческих профсоюзов. Опыт создания и существования таких организаций, как «Community», «Молодежь Москвы» (оба в Москве), «Дискурс» (межрегиональный), «12 февраля» (Санкт-Петербургский государственный университет, но с планами распространить деятельность и на другие вузы Санкт-Петербурга) продемонстрировал несколько проблем. В студенческих профсоюзах очень сложно обеспечить устойчивость существования и преемственность деятельности. Они создаются чаще всего студентами второго-третьего курсов и существуют, пока те не закончат обучение. До сих пор работа по привлечению «смены» из младшекурсников не удавалась. Вторая проблема — слишком тесная связь с теми или иными политическими партиями (у «Дискурса» это КПРФ) или левыми группами, которая снижает привлекательность профсоюза и грозит расколами (для левых групп склонность к расколам — эндемическое явление).
Очевидно, что перспективы развития независимых профсоюзов в российской высшей школе зависят от развития общей политической ситуации. Пока что несоразмерно большие усилия уходят просто на выживание. Но при изменении ситуации к лучшему появятся шансы на выход из того гетто, где профсоюзы существуют сейчас и даже на их быстрый рост. Но в любом случае остается актуальным девиз Профсоюза «Университетская солидарность» — «В борьбе обретем мы право свое!»
Сопредседатель профсоюза «Университетская солидарность»
DOI: 10.55167/102d3d9ec14d