Состояние политической науки в России: кейс исследований в области международных отношений

Ключевые слова: политология, теория международных отношений, реализм, неореализм, национальные интересы.

Аннотация: Текст доклада на круглом столе, посвященный состоянию политической науки в современной России. На примере теории международных отношений показывается, как академическая специальность оказалась замещена идеологизированной дисциплиной, фактически направленной на обоснование и оправдание нарушений международного права.

1. Политология и теория международных отношений

Мне предложили рассказать о том, в каком состоянии находится академическая политология в России. Это большая тема. Самый простой ответ — он же самый очевидный. Академическая, современная, научная политология не нужна государству в нынешней форме, и либо им игнорируется, либо — если ее заметили — уничтожается.

Масштабы этого «уничтожения» преувеличивать не стоит. Несмотря на возбуждение дел против видных публичных политологов, закрытие «нелояльных» факультетов, насильственное сокращение международных связей и так далее — те, кто хотят работать, продолжают работать. Политологические хабы, сохраняющие связи с международной наукой, и по мере сил старающиеся хотя бы поддерживать контакты и передавать студентам нормальные знания, существуют. Они есть и в Москве, и в Петербурге, и в регионах. (Я не хочу называть конкретные институции и фамилии, чтобы не привлекать к ним лишнее внимание, но всем, я думаю, они и так известны.)

С этим ситуация вполне ясная. Поэтому я хочу сфокусироваться на другом. Науку можно разрушить и косвенно. Например, выходя из программ международного сотрудничества, сокращая финансирование и так далее. Это не дает моментального эффекта, но в долгосрочной перспективе это абсолютно деструктивные действия. Но может быть еще один ход — даже более зловещий. Перепридумать науку — то есть не «отменить» ее, а заместить.

Для этого не обязательно «устранять» тех, кто занимается адекватной наукой. Достаточно начать эрозию: и как бы «уравнять» тех, кто занимается производством фейк-знаний с нормальными специалистами. Для России, к сожалению, эта ситуация не новая. Вспомним, скажем, что Александр Дугин пять лет занимал позицию заведующего кафедрой факультета социологии МГУ.

В широком смысле в политнауке в России сегодня сосуществуют производители фейк-знаний и нормальные учёные — зачастую на одних и тех же кафедрах. Тем не менее, полноценной «лженауки» политологии в России пока нет. Сообщество нормальных учёных знает друг друга и держится друг друга, а о «коллегах» в кавычках предпочитают либо не говорить, либо мягко отговаривать студентов от излишнего внимания к их сомнительным идеям.

Но внутри политической науки существует, и уже давно, в одном конкретном направлении — настоящая, сектантского типа лженаука. Этот факт тем более пугает, потому что она — хотя во всем мире рассматривается как академическая — в России считается чуть ли не «прикладной». И если общественные науки и могут быть опасны для общества, как, например, можно считать опасной и протофашистской теорию «социального отбора», то эта лженаука может быть ярким примером такой опасности. Я говорю о том, что в России называют «теорией международных отношений».

2. Вульгарный реализм

Разница между производителями фейк-знаний и идеологизированными лжеучеными — в том, что первым по большому счету всё равно на свои научные «достижения». Их интересует статус, карьера, деньги — то, что лежит за пределами «науки». Лжеученые, напротив, действительно верят в истинность своих умозаключений.

То, что в России — практически везде, от статусных столичных вузов до «мозговых центров» МИДа и администрации президента, — понимается под «теорией международных отношений» — и есть такая секта. Она существует уже много лет: мне лично ситуация всегда напоминала «слона в комнате». Все знают и всегда знали, что так называемые «международники» — хоть из МГУ, хоть из МГИМО, хоть из «Вышки», — это такие «особенные люди».

Я не буду сейчас подробно излагать, что такое «теория международных отношений», как её понимают и преподают в России. Можно сказать, это «геополитическая секта», но это неточно. Если заниматься серьезным разбором этого явления, то действительно, это довольно сложная система идей — вклад в неё внесла и архаичная школа «геополитики», но далеко не только она.

С моей точки зрения главное, что необходимо понимать про, так сказать, «мгимошную теорию международных отношений» — это влияние, которое она испытала от вульгарно истолкованного американского «реализма».

Показательно, что три наиболее популярных мыслителя у российских международников — это Киссинджер, Бжезинский и Хантингтон. И три монографии, которые вы найдёте в любом списке литературы, это «Дипломатия», «Великая шахматная доска» и «Столкновение цивилизаций». Все они, как ученые, принадлежали как раз к школе так называемого «реализма».

Для тех, кто не знаком с теорией международных отношений — в её нормальном понимании, скажу очень кратко. «Реализм» — аксиоматическая конструкция, фундамент для анализа. «Реалисты» исходят из предположения — или допущения, — что «государства» в том или ином виде существовали всегда. Формы могли меняться, но именно государства — как территориальные объединения людей, связанные единой властной иерархией — на протяжении всей истории человечества взаимодействовали друг с другом. Таким образом, основной МО — и сегодня тоже — являются именно межгосударственные отношения.

Согласно «реализму», государства обладают «интересами» — и эти «интересы» определяются не руководителями страны в конкретный момент, а являются объективными — геостратегическими. Успешны те государственные деятели, которые верно считывают эти «интересы», и реализуют их. Отказ же следовать этим «объективным» национальным интересам — ведет к краху внешней политики страны.

И от этого допущения строится множество конструкций. Например, «реализм» предполагает, что «безопасность», «власть» и «влияние» — это основные «национальные интересы». Соответственно, возникают «дилеммы безопасности», и отсюда, скажем, представления о «балансе сил» и «вечной борьбе всех против всех» как естественных состояниях мировой политики.

Важно заметить, что в современной мировой науке эти «допущения» уже принадлежат истории. «Реализм» понимается иначе: не как оппозиция, а скорее как дополнение «либерализма» и «конструктивизма». Достаточно внимательно посмотреть на тех же Киссинджера, Бжезинского и Хантингтона, чтобы понять, насколько далека от них предлагаемая классическим реализмом картина мира.

3. «Российские международники»

И теперь вопрос — почему в России этот «вульгарный реализм» оказался столь популярен? Вероятно, сложились вместе различные факторы:

во-первых, реваншизм;

во-вторых, невозможность «с нуля» воспитать международников, и повлиял груз советских идеологических доктрин (не случайно кроме «реализма» в российском МО ещё популярен «неомарксизм» или идея «мир-системы» Валлерстайна — тоже понимаемой довольно вульгарно);

в-третьих, влияние конъюнктуры: зависимость академической «теории МО» от МИДовских заказов. Картина мира, предлагаемая «реализмом», оказалась с самого начала крайне привлекательна и понятна для «элит» и руководства страны.

С моей точки зрения, тут имел место обоюдный процесс. Вульгарный реализм доходчив — и его влияние породило эффект лавины. Его стали преподавать под видом «теории МО» практически безальтернативно, и в итоге именно такое образование и воспитание получили и будущие чиновники, и дипломаты, и функционеры, и бизнесмены, то есть все выпускники международных отделений МГИМО, МГУ, «Вышки» и так далее.

Замечу на полях, что отсюда и растут корни конспирологии и «всё не так однозначно» от бесконечных «политологов-международников» на пропагандистских телеэкранах.

Конечно, это не означает, что среди преподавателей, теоретиков и специалистов МО в России нет нормальных учёных. Но достаточно посмотреть на программу любой конференции по МО, любого сборника статей — причём не за последний год, а за последнее десятилетие — чтобы убедиться в том, «на чьей стороне» ошеломительный численный перевес. Усиление авторитаризма в России, конечно, тоже повлияло. Акты вроде «присоединения Крыма» сделали адекватную дискуссию о МО сперва затруднительной, а потом и вовсе невозможной. А если разговор в современных терминах запрещён, причём законодательно, то приходится бежать в безопасные оптики. А «вульгарный реализм», как раз, для этого очень хорош — через него можно оправдать вообще что угодно.

4. Кейс Сергея Караганова

В заключение, раз уж я вспоминал Дугина, я хотел бы сказать два слова о другом видном деятеле лженауки в России. Этот человек — Сергей Александрович Караганов. Я хотел бы привести две цитаты о нём. Первая принадлежит политологу Владимиру Гельману и написана уже после начала войны.

Цитирую:

«Вызванный трагическими обстоятельствами всплеск интереса к фигуре Дугина не отменяет необходимости анализа идейных оснований российской внешней политики, [не] связанных с этим экзотическим деятелем. И поэтому самое время вспомнить иную, гораздо более респектабельную и влиятельную фигуру — Сергея Караганова, чьи взгляды на глубокий и необратимый упадок Запада и необходимость жесткого силового оппонирования оному со стороны России безусловно доминируют в российском истэблишменте. Школа Караганова, институционально оформленная на уровне Совета по внешней и оборонной политике, факультета мировой экономики и мировой политики ВШЭ, журнала «Россия в глобальной политике», сегодня является mainstream российской внешнеполитической мысли. Ее отца-основателя по масштабам своего интеллектуального влияния надо сравнивать, конечно же, не с Дугиным, а с Карлом Хаусхофером образца второй половины 1930-х годов. Не будучи специалистом, я смотрю на отечественных международников со стороны, и мне кажется, что взгляды, существенно отличающиеся от карагановских, в этом сообществе откровенно маргинальны».

Из сказанного Гельманом, я думаю, вполне понятен масштаб фигуры Караганова — и его безусловный вклад в то, что происходит сегодня с Россией. Но я хочу привести ещё одну цитату. Её автор — экономист Константин Сонин, и написал он это в 2021 году — до начала войны. Цитирую:

На протяжении многих лет Сергей Караганов — самый интересный автор, пишущий о российской внешней политике. Самые яркие идеи, самые чёткие слова. Неудивительно, что он самый известный в мире российский интеллектуал, говорящий на эти темы. Он и выглядит не как русский интеллектуал, а как русский генерал от интеллектуальных войск в фильме про Джеймса Бонда.

Не подумайте, что я согласен — по поводу российской внешней политики — с чем-то, что пишет и говорит С.А. Как правило, не согласен. Но это ярко, живо, захватывающе. Фундаментализм этих статей блестящ, их архаичность прямо тянет за собой, их маскулинность не токсична, а… Ну как сказать? Всё то, что есть привлекательного в маскулинности».

Далее следуют похвалы Караганову как менеджеру. Я ни в коем случае не хочу упрекнуть Константина Сонина ни в чём. Его способность сохранять человеческие отношения с идейными оппонентами и видеть в них положительные черты — это прекрасное качество. Но, возвращаясь к метафоре о «слоне в комнате», которого все видят, но никто якобы не замечает — хочется сказать следующее.

Всем было известно, что под видом «теории международных отношений» в России преподаётся и обсуждается (на государственных форумах) — лженаука. Всем было известно, кто читал того же Караганова, что взгляды его, и его последователей — это взгляды мало того, что не имеющие ничего общего с наукой, но ещё и милитаристские, направленные на оправдание экспансии и нарушений как международного права, так и прав человека.

Сегодня мы в полной мере можем наблюдать разрушительный эффект — как подобной системы взглядов, так и снисходительного отношения к ней со стороны коллег. Я бы хотел обратить внимание на этот кейс.

P. S. Спустя несколько дней после выступления Сергей Караганов опубликовал статью «Тяжелое, но необходимое решение: применение ядерного оружия может уберечь человечество от глобальной катастрофы» в журнале «Россия в глобальной политике. Публикация вызвала множество разговоров, от оценок Караганова как учёного до этических дилемм, связанных в принципе с самой возможностью так ставить вопрос. Однако произошло ровно то, о чём было сказано выше: превращение науки в инструмент идеологического обоснования действий режима привело к тому, что граница между «статусными учёными» и «безумными пропагандистами» оказалась почти неразличима.

Кандидат политических наук, постоянный автор «Новой газеты»

DOI: 10.55167/7ac9b0f41cc1