Русский мир — от зарождения до обнуления

Доктор филологических наук, профессор Свободного университета

Разговор о русском мире после начала так называемого полномасштабного вторжения в Украину 24 февраля 2022 года правильнее всего начать с понятия «обнуление». Как смеялась над ним критически мыслящая Россия, когда космонавтка Валентина Терешкова предложила парламенту и народу обнулить сроки президентства Владимира Путина. Словечко из бухгалтерского жаргона, о котором хорошо писал Владимир Иваницкий в далеком уже 2010 году в журнале «Знание — сила»: «Академический фасад языка пошел трещинами, его размывает; лепнина обваливается, обнажая дранку. Ничего специально не подбиралось, упомянуто первое попавшееся. Можно отрицать даже фактор новшества: ОБНУЛЕНИЕ имело хождение в советском лексиконе с дней механических арифмометров „Феликс“».

Да, какое чудесное совпадение: арифмометр «Феликс» должен быть любимым инструментом чекистов. Я бы добавил к официальному еще и неофициальное, и даже криминальное значение слова «обнуление». Так называли в моем детстве неудачный результат подкручивания счетчиков расхода электричества или газа: ты подкручивай, но, главное, не обнули его, сразу ведь поймут, что подкручивал. Это значение работает и сейчас, когда, например, говорят об обнулении счетчика картриджа на принтере — чтобы выдоить все из старого и подольше не покупать новый картридж. Можно сказать, что в социально-бытовой истории этого слова заложен элемент обмана.

И в политике «обнуление» стало словом-переходом к бессрочному, то есть криминальному, правлению. Но после путинского обнуления прошел всего год, 24 февраля 2022 года началась война, и слово «обнулить» начали применять уже не к срокам правления президента, а к самому «русскому миру». Не успела начаться захватническая война, как посыпались жалобы из РФ и из обширной русскоязычной диаспоры: «Ой, нас обнуляют!» Обнуление стало синонимом «отмены» и «кенселинга» русской культуры.

Можно было подумать, что этим значением, довольно абстрактным, хотя и неприятным, дело может ограничиться. Но вот в середине сентября 2022, когда стало известно, что на украинский фронт бросают заключенных, сидящих по тяжким статьям за убийство, «Важные истории», а потом «Медуза» перепечатали разговор украинского журналиста Юрия Бутусова с бывшим российским заключенным Евгением Нужиным:

Из заключенных сформировали штурмовой отряд. На вопрос, как им объяснили задачу таких отрядов, Нужин ответил: «Я даже не знаю, как объяснить. Как я для себя понял, пушечного мяса. Что не выполняешь, что-то не то делаешь — обнуляют. Расстреливают. Это у них называется обнуление».

«Недалеко [от нашей учебки] была еще одна. Нас привезли с ИК-3, а туда с ИК-5, тоже с Рязани, человек 60. До них там одного обнулили: он закусился с инструктором, просто словесный понос, и его обнулили. И у них с ИК-5 тоже человека обнулили (когда мы встретились на позиции, они рассказывали). Ни за что, можно сказать, за словесный понос, его расстреляли и там же где-то закопали», — утверждает Нужин1.

То, что ровно сто лет назад, в годы Гражданской войны, называлось «разменять» и «списать в расход», теперь называется «обнулять». «Терминология» Максимилиана Волошина возвращается на новом историческом витке.

Русский мир Константина Леонтьева

А вот теперь можно подступить и к словосочетанию, которое меняет свое почти полуторастолетнее значение на наших глазах, и это — «русский мир». Сейчас «русский мир» многими воспринимается как оксюморон, но в стародавние времена применительно к Российской империи это было, может быть, не слишком удачное подражание латинским Pax Romana и Pax Britannica. В конце 19 века Константин Леонтьев в некрологе Аполлону Григорьеву дал изумительную формулу того, чем «русский мир» был для славянофилов. С самими «славянофилами» — кружком образованных людей предшествовавшей эпохи, ушедшим вместе с этой эпохой, Леонтьев знаком не был. Но он объясняет, почему в нем самом не остыли их мысли:

Многое рано прочтенное было дорого сердцу, и к близкому, еще теплому прошедшему можно отнестись тогда лишь вовсе холодно, когда оно заменилось более высоким, более полным идеалом. Московские славянофилы имели этот идеал; для них он давно был ясен: русский мир и союз его с самодержавием, — Земская дума совещательная с полной свободой действия верховой власти; русская песня и русские обычаи; горячая вера в православие — доброе и прекрасное; и чистота семейных нравов, полная внутренней свободы, веселья и любви2.

Ироничность — львиный коготь, царапины коего никогда не понимали жалкие эпигоны Леонтьева последующих эпох, — не мешает, а помогает нам разглядеть в самом понятии «русского мира» две стороны — некоего идеала и некоторой реальности, достигнутой в добром семейном укладе, в жизни не на стрежне «свинцовых мерзостей» русской жизни. Русский мир славянофилов в толковании Леонтьева в этом смысле противостоял русской реальности, войне и насилию — куда ни кинешь взгляд.

В дальнейшем в грамотном русском обществе под «русским миром» понимали, так сказать, хорошее и доброе, что дает миру Россия — ее культура, ее наука, ее пахари и мастеровые.

Второе значение — «русские за пределами Российской Федерации»

Но пройдет всего сто лет, и после распада советской ипостаси Российской империи под «русским миром» начнут понимать русских за пределами России. Русский мир всех этих «царьградов» и «завтр», Малофеева или Дугина — это химера ушедшей, разбежавшейся России, которую надо бы вернуть в наличные пределы Российской Федерации, внутри которой как раз никакого «русского мира» не наблюдается. Когда о «русском мире» говорит Никита Михалков, он мечтает о каких-то дворянских привилегиях своих предков и одновременно о чудом сохранившихся гнездах русской эмиграции в отдаленных районах Западной Европы. Но никак не о насущной РФ с ее текущими вождями вроде Владимира Путина, Рамзана Кадырова или Сергея Шойгу. Михалков и укрылся бы в какой-нибудь Ментоне, но ведь и из этого укрывища все равно вырвут, смочат портянку в ослиной моче и не приведи господь задушат ею утомленное солнце советского кинематографа.

Итак, понятие «русского мира» начиналось в 19 веке как мечта, к которой хорошо было воспарять под омофором духовной власти православия и под эгидой и за штыками царя. А в начале века 21-го стал он химерой возвращения русских, насильственного выпаривания их из украинцев и белорусов, выцарапывания бывших колониальных владений и вшивания их в неуютное и недружелюбное пространство Эрэфии, где русский человек чувствует себя заброшенным в какой-то кавказско-азиатский зиндан.

И в тот самый момент, когда последняя надежда — самая большая и до некоторой степени однородная часть «русского мира» под названием Украина — смачно харкнула в физиономию своим спасителям — носителям идеологии этого самого «мира», тут-то и оборвалась не главная, а попросту единственная скрепа, на которой держалась вся идеология Российской Федерации.

А ведь что произошло? Всего-навсего изменилось значение выражения «русский мир». Филологи болезненно реагируют на имена. И есть, есть какая-то мистическая месть языка своим нерадивым носителям. Русскому миру в старом значении принадлежали Владимир Соловьев (1853–1900) и Константин Леонтьев (1831–1891). И у нынешнего «русского мира» есть свои одноименные светочи — Владимир Соловьев (род. в 1963) и газпромовский шпрехер Михаил Леонтьев (не путать с журналистом «Радио Свобода», род. в 1958). Как так могло получиться? Не знаю. Наверное, чтобы мы лучше понимали, что меняться может значение даже самого простого и ясного слова. А Клио — известная шутница.

«Русский мир» как мираж реконструкторов

В духе реконструкции «русского мира» действовали до начала нападения на Украину участники «костюмированных игр», или «косплеев», «реконструкторы» великих сражений прошлого. Так, в униформу русской армии времен Первой мировой войны рядился Гиркин-Стрелков. Новое русское слово «косплей» захватило умы реконструкторов.

О том, как эта аббревиатура с буквальным значением «костюмированная игра» обаяла любителей японских аниме и манги, уже написаны книги. От Википедии до Абсурдопедии — кто только ни писал об этих странных современных людях, уже и о подросшей молодежи, а теперь и о вполне взрослых людях, а местами и о стариках, которые вдруг на наших глазах стали воплощением кукол, мультфильмов и комиксов собственного детства, ожившими персонажами исторических фотоальбомов и фантастических сериалов. В Японии это началось примерно тогда, когда в бывшем СССР началась перестройка, в конце 1980-х годов. Советские люди шли к простому и ясному светлому демократическому будущему, в то время как разочарованные чересчур механизированной реальностью молодые японцы захотели переодеться в фантастические или, наоборот, очень точно воспроизведенные древние наряды своих предков и — новомодных героев, вспорхнувших из-под пера магов, которых называют графическими дизайнерами.

Японская мода распространилась по свету. Она сходилась с другими модами и оплодотворяла их. Субкультура косплея проникла и в Россию. Но фестивалями аниме и манги дело не ограничилось. Одно из свойств эстетики косплея — внимание к детали, к вещи, к антуражу. Другое свойство — безразличие к тому, а кто он вообще, твой персонаж — черт или ангел, бессловесная кукла или вампир. Косплей не только поглотил в массовом сознании мелкие культы двойников Элвиса Пресли или Дракулы, но и клонировал целые армии. Не только Ленин и Сталин на Красной площади, но и толпы реконструкторов великих сражений были клонированы дивным косплеем.

Параллельная жизнь, в которой воображаемое прошлое и воображаемое будущее на полном ходу сталкиваются в настоящем и сплющивают его.

Косплей — дело дорогое. Представьте себе, например, байкеров, которые рвутся на Берлин, желая повторить подвиг нескольких советских армий. Или родителей детсадовцев, для которых в преддверии Праздника Великой Победы шьют солдатскую форму времен Второй мировой войны.

Или предпринимателей, все доходы которых вложены в дорогую иномарку в России и так называемый отдых за границей. Машина снабжена желто-черной косплей-ленточкой, за рубеж он вывозит ельцинский республиканский триколор, а представляет фантастическую Империю Обеих Евразий.

В Японии, понятное дело, в центре военного косплея — самурайский меч. Не иначе и на Руси. Глава Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации Валентина Матвиенко сшила себе косплейский костюмчик цвета хаки и собрала на косплей-утренник глав бывших советских городов-героев и вручила всем золотые мечи. Размером с натуральный меч. Из позолоченной стали3.

Абсурдопедия не слишком далека от истины, когда пишет: «В разговорном русском языке слово „косплеить“ сократилось до „косить“. Косплей настолько полюбился русским людям, что они стали косить не только под персонажей онемэ, но и под лодырей, больных и даже под предметы быта (чайники, валенки)». Шутка, конечно.

Не знаю, как с предметами быта, но иногда косплей приводит к полному разрушению быта в регионе проведения соответствующего фестиваля.

Так, косплей-мастера по игре в «Новороссию», гиркины, бородаи, захарченки, нарядившись в униформу не всегда понятных родов войск и воинских частей, под флагами не существующего ныне и никогда не существовавшего прежде косплей-государства, ухитрились в 2014 году уничтожить мирную жизнь в довольно депрессивном регионе Украины.

Чтобы поддержать товарищей, косплей-аниматоры высокой политики прикинулись ветеранами-реконструкторами, заставив полстраны нацепить на себя хотя бы банты или желто-черные шарфики. Никакого практического содержания, кроме весьма вероятной угрозы перебранки между людьми вследствие неполного понимания всей этой символики, у косплея нет. Он — только игра. Мы не знаем, сколько времени человеку, нарядившемуся товарищем Сталиным, нужно провести на Красной площади с себе подобными, чтобы стать свидетелем чудесного наступления большого террора или парада победы.

«В результате отравления аниме, — объясняет нам Абсурдопедия, — набор ролей резко меняется: человек, считавший себя адвокатом, алкоголиком или водителем троллейбуса, начинает считать себя самураем, дикобразом, даосским монахом или девочкой-волшебницей».

Постепенно в косплей может превратиться даже политическая экономия довольно большой страны. Например, в России у слова «косплей» есть политический синоним — «вежливые люди», есть и экономический — «импортозамещение». Гражданам предлагают нарядиться в их собственные костюмы советского прошлого и вернуть себе органолептическое ощущение от советской гастрономии. Это — очень дорогой антураж. Для эдакого косплея российскому государству пришлось отказаться от импорта, на первый взгляд, мелочей вроде французских сыров или вин. В ходе игры, однако, большинство играющих уверовало, что продовольственное эмбарго — инициатива супостата, злого Запада, а вовсе не заигравшихся в ролевую игру руководителей Российской Федерации.

Но у «русского мира» появилось новое значение: эпизод ролевой игры, результатом которого оказывается восстановление на территории Российской Федерации муляжа СССР разных эпох — времен Второй мировой войны у непосредственных границ с Украиной или в оккупированном Крыму. Именно этот «русский мир» является объектом обсуждения и осмеяния в СМИ Украины. Крайнее его проявление — поведение российских оккупантов в Буче и Гостомеле, в Мариуполе и в Херсоне.

Чем был «русский мир» в глазах Запада?

15 декабря 2021 года Федеральный канцлер Германии Олаф Шольц выступил с первым правительственным заявлением перед германским Бундестагом4.

Первым делом Шольц заявил об особых доверительных отношениях с Францией, а вот приверженность Германии Европейскому единству упомянул на втором месте. Было понятно, что мысль Шольца двигалась по хронологии — от эпохального союза Гельмута Коля и Франсуа Миттерана к расширению Евросоюза и преодолению кризиса, вызванного недавним брекзитом, который, в свою очередь, пришелся как раз на время правления Ангелы Меркель (и самого Шольца в роли вице-канцлера).

В этом контексте упоминание в качестве важнейшего внешнеполитического факта франко-германского альянса — это явно бегство в недалекое прошлое. А что в настоящем? Кризис в отношениях между ЕС с одной стороны и Польшей и Венгрией — с другой. При этом канцлер Шольц ни словом не обмолвился о не менее «особых» отношениях Германии с Польшей — страной, ставшей жертвой нацистской и советской агрессии в сентябре 1939 года, восстановленной только после Второй мировой войны и остававшейся в политическом подчинении СССР с 1945 до 1989 года. Германия в дальнейшем оказывала Польше большую экономическую и политическую помощь, способствовала быстрому включению этой страны в НАТО и Евросоюз. Но в речи нового канцлера Польше было уделено внимание только в контексте напряженности на белорусско-польской границе, т. е. на бывшем рубеже между СССР и одной из «стран народной демократии».

В качестве основного глобального союзника Шольц дежурной скороговоркой назвал Соединенные Штаты Америки, а затем дважды упомянул Российскую Федерацию. В первый раз — в правильном контексте российско-украинского противостояния, в котором РФ является агрессором, а Украина — потерпевшей стороной. Но именно этот ключевой момент в речи Шольца не прозвучал. А вот последующее рассуждение об особых отношениях, связывающих Германию именно с Россией — как одним из государств-наследников СССР, было грубой политической ошибкой нового канцлера Германии, которую этот политик унаследовал от своих предшественников.

В чем же состояла суть этой ошибки? Напомню: речь канцлера прозвучала всего за два месяца до начала большой войны в Европе.

Прежде всего, в контексте, который сам канцлер упомянул. Шольц перечислил конфликты на постсоветском пространстве, конфликты между бывшими республиками, входившими в состав СССР, но ставшими самостоятельными государствами, которые ведь даже еще и в советские годы были полноправными членами ООН. А канцлер по-прежнему видит их «зоной ответственности России». И заклинает Россию помягче относиться к бывшим колониям, а теперь — как бы протекторатам.

Канцлер Шольц в конце 2021 года забыл, что Украина и Беларусь, и не Российская Федерация, а СССР были государствами-соучредителями ООН в 1946 году. Статус полноправных членов ООН сохранялся за Украинской ССР и Белорусской ССР все годы существования СССР. Да, это был результат договоренности между державами-победительницами. Но это — политический факт такой же первостепенной важности, как независимость Польши или Финляндии.

То, что теперь Беларусь и Украина выламываются не только из бывшего СССР, а и из Российской Империи, по-прежнему остается за пределами понимания и Меркель, и Шольца. Судя по словам об особой ответственности перед Россией, Шольц накануне войны не был готов признать, что эту ответственность Германия должна разделить между бывшими европейскими колониями СССР в равной мере, т. е. и перед Российской Федерацией, но и в гораздо большей степени — перед Украиной и Беларусью.

Только отстаивая независимость Украины и Беларуси от натиска Российской Федерации, можно спасти европейскую демократию. Интересно, что американцы и британцы понимают это сегодня лучше, чем сами европейцы. Но не так ли было и в годы второй мировой войны?

Российская Империя и СССР перестали существовать. На их территории возникли новые независимые государства. Только одно из них — пусть и самое крупное — Российская Федерация. Федеральный канцлер Шольц осознает это в полной мере только после 24 февраля 2022 года, хотя современное значение имени «Россия» изменилось 32 года назад.

Четвертый русский мир — это мир русского языка эпохи обнуления

И содержание, и форма русской речи, отливаемые в политических и военных действиях, обнуляют и место русского языка и русского мира в современной истории. То, что совершается от имени России сегодня, непоправимо изменило этот мир вокруг нас.

Путин заявил, что украинцев не существует, а есть только русские, которых надо срочно спасти от не существующих украинцев5.

При этих словах поежились многие европейцы. Ведь если нет украинцев, то есть ли чехи и словаки, поляки и болгары? А вдруг и у них государственность искусственная какая-нибудь?

И если украинский язык — это просто деревенский диалект русского, «без своей великой литературы, как у русских» (популярное мнение Иосифа Бродского), то что должны подумать носители других славянских языков?

Получается, что агрессия РФ против Украины — это и в самом деле агрессия русского мира против украинского недоразумения, агрессия носителей русского языка против носителей украинского?

24 февраля 2022 года обнулилось и прежнее отношение мира на Востоке и на Западе к Российской Федерации как к наследнице СССР. Получилось, что в общественном сознании Европы (да и Азии) нынешняя агрессия РФ против Украины это не одна из войн за советское наследство, а новый виток всех прежних войн России с окружающим миром. Шведы вспоминают Полтаву, финны — Зимнюю войну, иранцы — вторжение Красной армии в Иран в 1941 году, а поляки — все разделы Польши и сентябрь 1939, венгры — 1956, чехи — 1968, французы — взятие Парижа русскими войсками в 1814, а грузины — не только 2008, но и 1801. И даже немцы уже не 1945, а 1953 — подавление восстания в ГДР.

Обнуление русского языка как государственного, обнуление связей с российскими госуниверситетами поможет другому восточнославянскому языку — украинскому. До сих пор этот язык не был особенно заметен на академическом базаре. Пусть для многих беженцев из Украины родной язык — русский, но в школах Германии, например, куда сейчас приглашают школьников из Украины, как родной им предложат учить украинский.

На кафедрах славистики во всех университетах мира, где обычно главенствовал язык Пушкина и Достоевского, русскому предстоит потесниться, дав больше места украинскому. И даже Гоголя начнут читать не так, как прежде. Захотят изучать украинский язык и многие русские, сейчас как правило не знающие ни одного другого славянского языка, кроме своего родного.

Западная наука учтет многие ошибки прошлого и будет спрашивать себя, не напрасно ли все слависты мира теряли время на любование языком Ахматовой и Бродского? Не правильнее ли будет сейчас сосредоточиться на изучении языка Сталина и Путина? Начнет ли русский язык очищаться от десятилетий чекистской лжи — от детских яслей до университетов? На эти и подобные вопросы пока нет ответов.

Русский мир эпохи обнуления, разбежавшийся от своих насильников в Ташкент и Ош, в Ереван и Тбилиси, в Ригу и Таллинн. В Стамбул, который ровно сто лет назад уже был перевалочной базой для тех, кто уходил «не в изгнание, а в послание». Но и теперь, как и тогда, не иллюзия ли — это послание «русского мира» человечеству?

Русский мир — враг российских меньшинств

Самоубийство человека из-за слова на родном языке может показаться кому-то актом безумия. Собственно, большинство россиян, никак не отозвавшихся на случившееся в самом сердце России, в столице Удмуртии Ижевске 10 сентября 2019 года, наверное, так и подумало. В противном случае, как говорится, встали бы заводы и фабрики, остановились бы занятия в школах. Ведь удмуртский язык не единственный находящийся под угрозой язык в России, да и сам русский язык сегодня едва ли не последний по значению и весу среди шести официальных языков ООН.

Мне могут возразить, что и другие языки, когда-то считавшиеся мировыми, утрачивали свое значение. Например, немецкому языку, с его тысячелетней историей и великой литературой, философией и наукой, для утраты мирового значения понадобилось всего 12 лет торжества национал-социалистической идеологии в Германии.

Кто-то скажет, что мы имеем дело не с языком как таковым, а только с его носителями, с людьми, на нем говорящими. Но то-то и оно, что язык как таковой существует постольку, поскольку есть люди, создающие на нем ценности, к которым хотят приобщиться и другие. Вот почему по-прежнему остаются мировыми языками древнегреческий и латинский: на них держится язык мировой науки и культуры. Переводя в XXI веке Платона или Аристофана, поэт или философ каждой страны обновляет свой язык для следующего поколения.

Можно сказать, что сравнительная ценность языка определяется не столько численностью говорящих на нем людей, сколько качеством отношения языкового сообщества к своему языку. В том числе желанием и возможностью практиковать этот язык в его сложности. В повседневной жизни, возразят нам, вполне можно обойтись без поэзии. Зачем тратить на нее государственные деньги? Занимайтесь, если хотите, за свой счет.

Так и с языками, составляющими культурное богатство многоязычной страны с одним главным языком. Они — малозаметная деревенская поэзия, зачем она вообще нужна-то? Разве не стоит упростить жизнь? Вот есть у вас русский язык, на него мы готовы тратить деньги налогоплательщиков. А от местного многоязычия каких-нибудь удмуртов или чувашей никакой пользы. Даже наоборот — чего доброго, на основе языковой общности с другими угро-финнами, в том числе и белофиннами, подорвут государственное единство России. Она ведь и называется Россия, а не Удмуртия, правда?

На похороны удмурта Альберта Разина, покончившего с собой из-за закона 2018 года, который помогает угробить его родной и пока еще живой удмуртский язык, чекисты не пустили озабоченных судьбой и других малых языков России6. Из опасения политических провокаций. Мол, начнут со своих никому не нужных малых языков, а кончат тем, что подорвут суверенитет великой России.

Царствующие в современной России представления о собственном языке формулируются не на русском, а на каком-то другом языке. На деревянном языке той самой примитивной эпохи в истории России, которая была по продолжительности примерно равна национал-социалистическому отрезку истории Германии и обнимает 1940-е — начало 1950-х годов. Это были годы не только депортаций целых малых народов, но и хорошо организованного удушения более крупных национальных культур.

В 1948 году великий английский поэт и мыслитель Т. С. Элиот так писал о тогдашней сталинской национальной политике, которую особенно интересно было наблюдать на фоне тогдашнего распада гигантской британской империи:

Новейший тип империализма — российский — является, возможно, наиболее изобретательным и наилучшим образом рассчитанным на процветание в соответствии с духом современности. Российская империя, по всей видимости, усердно старается избегать слабостей предшествующих ей империй: одновременно она проявляет и большую беспощадность, и большую бережность к тщеславию подчиненных народов. Официальная доктрина — доктрина полного национального равенства — видимость, которую России легче сохранять в Азии благодаря восточному складу русского нрава и благодаря отсталости — по западным меркам — развития самой России. Делаются очевидные попытки сохранить подобие местного самоуправления и автономии: цель здесь, я подозреваю, — дать всем местным республикам и странам-сателлитам иллюзию своего рода независимости, в то время как подлинная власть исходит из Москвы. Бывает, что иллюзия блекнет, когда местная республика внезапно и самым постыдным образом низводится к положению своего рода провинции или не имеющей самоуправления колонии; иллюзия, однако, сохраняется — и это с нашей точки зрения наиболее интересно — путем старательного поощрения местной «культуры», культуры в ущербном смысле этого слова, то есть всего того, что живописно, безвредно и отделимо от политики, как, например, языка и литературы, местного искусства и местных обычаев. Но так как Советская Россия должна сохранять подчиненность культуры политической теории, успех ее империализма приведет, по всей вероятности, к сознанию своего превосходства у того из ее народов, который политическую теорию породил; можно, следовательно, ожидать, что, пока существует Российская империя, все больше будет утверждаться господствующая — русская культура, при подчиненных ей национальностях, уцелевающих не как народы, с каждому из них присущим культурным своеобразием, но как низшие касты. Как бы то ни было, русские оказались первым народом нашего времени, ставшим сознательно направлять культуру политически и наносить удар в любой точке культуре любого народа, над которым они стремятся установить господство. Чем выше развитие чужой культуры, тем последовательнее попытки ее уничтожить путем устранения среди подчиненного населения тех элементов, которыми эта культура наиболее осознана7.

В России справедливо ежатся, когда слышат о русском империализме в отношении советской эпохи. Но в качестве аргумента предлагается только один: «Русские и сами пострадали от этой политики». С этим трудно спорить. Но почему же русские не осознали своих внутренних потерь? Почему они по-прежнему позволяют измываться и над своей собственной, и над малыми языками и культурами?

На плакате, с которым вышел на свою последнюю политическую акцию Альберт Разин, была строка русского поэта Наума Гребнева из его перевода стихотворения Расула Гамзатова «Родной язык».

Всегда во сне нелепо всё и странно.
Приснилась мне сегодня смерть моя.
В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижно я.

Звенит река, бежит неукротимо.
Забытый и не нужный никому,
Я распластался на земле родимой
Пред тем, как стать землею самому.

Я умираю, но никто про это
Не знает и не явится ко мне,
Лишь в вышине орлы клекочут где-то
И стонут лани где-то в стороне.

И чтобы плакать над моей могилой
О том, что я погиб во цвете лет,
Ни матери, ни друга нет, ни милой,
Чего уж там — и плакальщицы нет.

Так я лежал и умирал в бессилье
И вдруг услышал, как невдалеке
Два человека шли и говорили
На мне родном аварском языке.

В полдневный жар в долине Дагестана
Я умирал, а люди речь вели
О хитрости какого-то Гасана,
О выходках какого-то Али.

И, смутно слыша звук родимой речи,
Я оживал, и наступил тот миг,
Когда я понял, что меня излечит
Не врач, не знахарь, а родной язык.

Кого-то исцеляет от болезней
Другой язык, но мне на нем не петь,
И если завтра мой язык исчезнет,
То я готов сегодня умереть.

Я за него всегда душой болею,
Пусть говорят, что беден мой язык,
Пусть не звучит с трибуны ассамблеи,
Но, мне родной, он для меня велик.

И чтоб понять Махмуда, мой наследник
Ужели прочитает перевод?
Ужели я писатель из последних,
Кто по-аварски пишет и поёт?

Я жизнь люблю, люблю я всю планету,
В ней каждый, даже малый уголок,
А более всего Страну Советов,
О ней я по-аварски пел как мог.

Мне дорог край цветущий и свободный,
От Балтики до Сахалина — весь.
Я за него погибну где угодно,
Но пусть меня зароют в землю здесь!

Чтоб у плиты могильной близ аула
Аварцы вспоминали иногда
Аварским словом земляка Расула —
Преемника Гамзата из Цада.

В поисках причин распада Советского Союза иногда называют центробежные силы и национализм других народов. Но не вернее ли думать, что реальная причина в том, на что указал Т. С. Элиот, предрекая, что успех советского империализма приведет к сознанию своего превосходства у русских? За годы борьбы то с космополитизмом, то с буржуазными национализмами так называемых меньшинств, в самом крупном по численности народе бывшей Российской империи оказалось вытравлено уважение и к другому, и к себе. Действовало правило, обнаруженное Элиотом, и в других республиках, где отношение так называемых титульных, «главных» народов к своим меньшинствам строилось на подражании общеимперской модели «русский против всех остальных».

На основании только этого воспитанного, наведенного чванства русские, десятилетия прожившие в Азербайджане или в Таджикистане, в Эстонии или в Якутии, местные языки и не учили. Зачем, если все здесь и так говорят на моем, главном языке? Но дело-то не в прагматизме, дело — в презрении.

Объясняет формула Элиота и то остервенение, что мы наблюдали в политике Сталина по отношению к «украинским националистам», и в политике Российской Федерации по отношению к современной Украине: «Чем выше развитие чужой культуры, тем последовательнее попытки ее уничтожить путем устранения среди подчиненного населения тех элементов, которыми эта культура наиболее осознана».

Когда по-русски говоришь кому-то: «Мы с вами один народ», люди слышат совсем другое: «Есть один народ — русские, а тебя, хохол, не существует! Ты забыл, дурилка картонная, это наш язык — великий и могучий, а твой — только его певучий диалект!»

Думая о высокомерном взгляде двуглавого евразийско-византийского культурного орла что на Запад, что на Восток, можно понять, почему «русский мир» остался безучастным к смерти удмурта Альберта Разина.

DOI: 10.55167/b220a0559273